Мать Сергея была известной художницей, бабушка – легендарной художницей, чьи плакаты до сих пор раскупали на сувениры. Отсюда и его интерес к искусствам, и дружба с богемой, и меценатство.
В ближний круг, насчитывающий человек триста, Сергей не пускал кого попало – он тщательно отбирал знакомых, отсекая людей случайных, которыми движет лишь вульгарная ненасытность и праздное любопытство.
Андрей крепко держался за однокурсника – он знал, что не заслужил этого общества, что его здесь терпят из деликатности. Он не был остроумным собеседником, неважно разбирался в искусстве и литературе, выделялся слишком откровенными замашками яппи и считался слишком буржуазным.
Но его тянуло сюда, в яркую толпу законченных эксцентриков (если не сказать сумасшедших) – людей талантливых, образованных, интересных.
В эту субботу он злился на Дашу за то, что сам себя принудил взять ее на эту вечеринку. Даша будет в шоке. Даша растеряется. Даша будет ходить за ним по пятам и молчать. Она слеплена из другого теста.
Андрей курил дурь во вторник, среду и четверг. Курил умеренно, соображал, ходил на работу, но реальность тем не менее представала в тумане фальшивой легкости, несбыточных надежд и той обманчивой радужности бытия, которую дарит марихуана.
В пятницу он сообразил, что больше жить под гнетом самообмана нельзя. Отрезвление прошло мучительно. Андрей лежал на диване, смотрел телевизор и отказывался думать о том, куда завела его жизнь. То и дело поблизости мелькала Даша, которая якобы берегла его покой, а на деле каждые пять минут спрашивала, что такого сделать для его счастья.
«Заткнуться!» – мечтал Андрей, в полной мере ощутивший жуть страдания тех, кого истязали древней пыткой – сажали под кран или что там было в древности, из чего на макушку текла вода. Медленно, по капельке.
Без скандала не обошлось. Парадная форма одежды, о которой сдуру упомянул Андрей, в Дашином представлении выглядела как настоящее вечернее платье в пол, с открытой спиной, плюс туфли на шпильке, дорогая сумочка-клатч. В таком виде можно заявиться на вечер в честь присуждения Нобелевских премий, в оперу, на благотворительный прием к Горбачеву, но уж точно не на вечеринку Сергея. Даша смотрелась бы там белой вороной.
– Даш… гм-м… а что у тебя еще есть из одежды? – поинтересовался Андрей.
Даша обиделась.
– Да надевай что хочешь! – кричал он. – Говно вопрос! Только я никуда не поеду!
Она расплакалась, несказанно обрадовав Андрея, – пафосный вечерний грим был окончательно испорчен.
Андрей засунул Дашу в машину и отвез в магазин «умной» английской одежды, где купил ей подходящее платье. Даша нарядом осталась недовольна – у нее был консервативный вкус, что Андрей считал отсутствием вкуса – все простенькое, без изюминки, бежевое, голубое и белое.
У Сергея было шумно. Играла молодая рок-группа, богемные девицы выплясывали на террасе, три рэппера – два известных и один начинающий – организовали спонтанную битву фристайл.
Даша первая разглядела знакомых – обнялась с девушкой в винтажном бальном платье, с которой, как выяснилось, ходила в колледж. Андрей был возмущен (тем, что Даша здесь, оказывается, не чужая), но несколько успокоился, когда девица попыталась склеить его на террасе.
– Привет! – Пьяный, но не чрезмерно, Сергей обнял его и похлопал по спине. – А, Дашк, давно не виделись, – мимоходом произнес он, клюнул ее в щеку и предложил вина.
– Вы знакомы? – удивился Андрей.
– Сто лет! – кивнул Сергей. – Помнишь, как ты не пустила меня на день рождения потому, что я трех трансвеститов притащил? – хохотнул он, обращаясь к Даше. – Ты чего, с ума сошел? – прошипел он на ухо Андрею, оттащив его в сторону. – Это же зануда номер один!
– Да ладно, Сереж… – отмахнулся Андрей. – Типа скромная приличная девушка. Чего плохого?
– Ой! – испугался Сергей. – Не узнаю тебя! Я, наверное, пропустил момент… в туалет вышел… когда тебе заменили мозг на чип от общества призрения сирых и убогих.
– Слушай… – Андрей затолкал Сергея в туалет. – У меня типа проблемы.
– Проблемы – это фигня какая-то! – заявил Сергей.
– Не то что бы проблемы… – Андрей развел руками. – Ну… Мне тридцать пять. И что?
Сергей не понимал.
Андрей присел на край биде – унитаз занял банкир.
– Куда я иду?
– Ой, бл… – поморщился Сережа.
– Да не «ой, бл…», а это реальная фигня! – разозлился Андрей, который знал то, чего Сергей не знал, но поделиться с ним не мог.
– Скажи мне, что хочешь жениться, и что Даша будет хорошей женой, и я, так и быть, дам тебе телефон своего психотерапевта, – сказал Сережа.
– Серый, ты говнюк! – обиделся Андрей.
– Ты не выживешь рядом с ней, – заверил бывший однокурсник. – Она тебя погубит.
– И что ты предлагаешь?!
– Есть одна тема. Пойдем на кухню, чаю попьем.
Они пробрались на кухню, заперли дверь и устроились за длинным столом.
– Андрюха, у тебя кризис самоидентификации, – сообщил Сергей, налив себе чаю.
– Да я так сразу и понял, – согласился Андрей, рассматривая кружку с чаем.
– Не надо разбазаривать и так-то небогатый запас остроумия! – огрызнулся Сережа. – У меня к тебе серьезный разговор.
– Да ты чего? – хмыкнул Андрей.
– Есть люди. Они тобой интересуются, – многозначительно произнес Сергей.
Стоп!
Андрей оторвал взгляд от столешницы и заглянул банкиру в глаза. Он уже слышал эту фразу.
На этот раз она не произвела на него большого впечатления. Он и жаловаться-то Сереге начал лишь потому, что хотел оправдаться за Дашу, пытался изобразить внутренний кризис – тогда бы Сергей его пожалел и не стал пенять на то, что он приволок девицу, которая покрывается язвами, услышав матерное или околоматерное слово.
Обратная последовательность. Механизм саморазрушения нарушен.
Позавчера член совета директоров, совладелец фирмы, в прошлой жизни Андрея должен был приехать на работу на «Ламборгини». На новой «Ламборгини».
Все машины Андрея куплены через вторые руки – он пока не мог себе позволить настоящий взрослый автопарк.
Андрей помнил приступ острой зависти – его душа рухнула как подкошенная и корчилась от боли, а он, Андрей, взирал на нее с презрением и сожалением о том, что ему досталась такая жалкая и никчемная душонка.
Совладелец был младше его на три года – умный, талантливый мальчик, золотая голова, жених знаменитой телеведущей.
Вчера Андрей должен был встретить Алину. Тогда, в его прежней жизни, ночью, на ее кухне, куда она отправила его за апельсиновым соком, Андрей некоторое время стоял со стаканом в руке, уставившись на старинный буфет, на мраморную столешницу, на бронзовую люстру, и думал о том, что нет у него привычки к роскоши. Благородной привычки. Не капризов зажравшегося баловня, а нравственных страданий при виде чего-то дешевого и некрасивого.
