— Да чё ты с ними разговариваешь? Офигели совсем — под колеса лезут. Глаза протрите! — взвизгнула она.
Маша с Наташей переглянулись, покачали головами. Наташа посмотрела на машину — у той неожиданно вылетели все стекла, обдав девицу фонтаном осколков.
— А-а-а! — заголосила та.
— Чё за на хрен? — Тяжеловес бросился к лимузину.
Но только он собрался распахнуть дверь, та сама размашисто открылась, со всей силы вдарив хозяину под дых.
— У-уу, ё-ее… — Тот согнулся пополам.
Маша нацелилась, и — раз! — по очереди лопнули все четыре колеса. У девицы же на носу вскочила огромная бородавка. Оставив ошарашенную парочку бегать вокруг машины и вопить благим матом, девицы неспешно удалились.
— Вот уроды, — сказала Маша, уже подходя к дому.
— Если бы я не была ведьмой, обязательно купила бы пистолет, — заметила Наташа.
Открыв квартиру, Маша тут же почуяла чужака. Она повернулась к Наташе, вытаращила глаза и приложила палец к губам. Девушки тихонько сняли туфли и бесшумно, замирая от малейшего скрипа половиц, прокрались в комнату.
Заглянув внутрь, Маша выдохнула с облегчением и запричитала:
— Я со страха чуть не умерла! Не мог предупредить?!
В гостиной, на диванчике под торшером, сидел Илья. Он был серьезен и явно нервничал.
— Тише! — вместо «здрасте» окрикнул он. — Не надо шума. Не мог я предупредить, не мог, — более мягко извинился он, обнимая радостную Машу.
Маша хотела было представить его Наташе, но ангел замахал руками и сказал, что все о них знает.
— Выпить хочешь? — спросила Маша.
— Я на секунду, — отказался он и, предупреждая уговоры, сразу же перешел к делу: — У вас неприятности. У обеих.
Девушки молчали, ожидая продолжения.
— У нас там буза, — сообщил Илья. — Сатана орет: «Давайте вашего Мессию, сколько можно? Мне осточертело с наркоманами валандаться! У меня наркотой, педиками и абортированными четыре круга забиты!» В общем, девочки, у вас есть самое большее неделя, пока ваши подвиги не стали достоянием гласности.
— А что потом? — криво улыбаясь, поинтересовалась Наташа.
— Боюсь себе представить… — Илья развел руками. — Я-то что, я — лицо маленькое, а вот если Михаилу под горячую руку подвернуться, да еще в свете таких перемен… Я пошел.
— Как?! — вместе воскликнули девушки.
— Я к вам выбрался тайком, мне самому за это бог знает что могут устроить, — пояснил Илья, расправил крылья и упорхнул.
— Час от часу не легче, — произнесла ему вслед Маша. — Что делать будем?
— Хрен знает! — Наташа пожала плечами. — Может, Вилария отмажет.
— На Марата я особенно не надеюсь… — Маша засомневалась. — Ладно, утро вечера мудренее. Давай спать.
— Давай спать, — эхом отозвалась Наташа и поплелась в спальню.
27 мая, 14.31
День был тяжелый, душный. Воздух застыл — ни одно дуновение ветра не разгоняло влажную, насквозь пропахшую пылью и потом атмосферу.
Наташа кое-как сползла с кровати — под одеялом она промокла как мышка, отправилась в душ, на ходу покрикивая: «Маша! Вставай! Ура! Подъем!»
В прохладной воде полегчало. Завернувшись в полотенце, Наташа вышла на кухню. Из дымящихся кружек пахло свежесваренным кофе.
— М-м-м… — довольно пробурчала Наташа и села за стол. В дверях показалась всклокоченная Машина голова.
— Фу-уу… — фыркнула голова. — Ну и духотень! Пойду смою плесень.
Через минут пять Маша вернулась — ее тело покрылось гусиной кожей, а губы посинели.
— Я прямо в ледяной воде, — сообщила она, пристукивая зубами. — А то бы я, наверное, никогда не проснулась.
— У тебя есть план? — спросила выпившая полкружки крепкого сладкого кофе и потому окончательно взбодрившаяся Наташа.
— К Грете его надо отвезти, — ответила Маша, осторожно пригубив все еще горячий кофе. — Пусть она его протестирует — что там у него за представления о девушке мечты. Или к твоей Розе.
— К Розе лучше не надо, — покачала головой Наташа. — После той взбучки я ее боюсь. А с Гретой мы уж как-нибудь объяснимся.
— А что мы ему скажем? — поинтересовалась Маша.
— Скажем, что у нас появилась знакомая гадалка… нет, лучше астролог… которая в порядке рекламы составляет гороскоп. И заставим его как бы ради шутки поехать к ней. Черт, на нем же еще мое заклятие лежит!
— И мое! — вспомнила Маша.
— Давай его не будем расколдовывать, пока не найдем ту самую? — предложила Наташа.
— Точно! — Маша хлопнула в ладоши. — Молодец! А то он еще кинется во все тяжкие…
— И кто… гм… будет ему предлагать? — спросила Наташа.
— Как хочешь… — Маша развела руками, мол, претензий не имею.
Через минуту они сбивчиво и возбужденно объясняли Грете, чего от нее хотят. Грета ломалась, не соглашалась, но в конце концов все-таки взялась исполнить роль астролога.
Поколебавшись, девушки решили, что к гадалке Игоря поведет Наташа. А Маша в это время сходит в церковь и наврет что-нибудь о невыполненной работе.
27 мая, 15.00
К обеду Игорь понял — ничего толкового из сегодняшнего дня не получится. С вечера он наметил поход в спортзал, прогулку на велосипеде, книжный магазин, обед с клиенткой в новом модном ресторане. Но клиентку пришлось отменить. С некоторых пор Игорь не мог работать — его тело отказывалось от женщин. Последний раз он даже не извинился — то есть «прости, я что-то не в себе» он, конечно, пробормотал и тут же сбежал.
К тому же Игорь обнаружил, что без женщин жизнь становится лучше. Отдохнув от работы всего несколько дней, он понял, что всю сознательную жизнь врал, притворялся, обманывал. Не только клиенток — самого себя. Все его цели были фальшивые, планы — убогие. «Может, к психиатру сходить?» — рассуждал он. Но ему решительно не хотелось ничего предпринимать. От былой активности не осталось и следа. Игорь днями валялся в кровати и боялся подумать о том, как жить дальше. Ему было страшно.
До двух он валялся на кровати, листал давно прочитанные журналы, одновременно прислушиваясь к телевизору, пересмотрел «Девять ярдов» — но в конце концов все-таки набрался сил и сходил к метро за крошкой-картошкой. Но даже аппетит сыграл над ним шутку: еще полчаса назад безумно хотелось есть, а стоило пару раз зацепить вилкой нежный картофель с сыром и крабовым мясом — Игорь понял, что не голоден.
— Чушь! — громко заявил он самоуверенному усатому телеведущему и поставил картошку рядом с матрасом.
И тут зазвонил телефон. Игорь вяло смотрел на него, размышляя: брать — не брать, но у аппарата буквально началась истерика. Пауз между звонками, казалось, не было — он дребезжал одним пронзительным, истошным, оглушительным звоном.
