— Как говорится, будто армия марширует по желудку, —
признался Пуаро. — Но как пищеварительный аппарат влияет на мозговые извилины!
Когда на меня нападает mal de mer, я, Эркюль Пуаро, становлюсь существом без
серых клеток, с интеллектом ниже среднего! Прискорбно, но факт! О! А вот и наш
добрый Фурнье. У вас, я вижу, есть новости!
Обычно меланхоличный Фурнье выглядел теперь чрезвычайно
возбужденным и нетерпеливым.
— Да, в самом деле. Грек Зеропулос, торговец древностями,
кое-что рассказал полиции о продаже трубки и дротиков. Это случилось тремя
днями раньше убийства. Я предлагаю, мсье Жиль, — Фурнье почтительно поклонился
шефу, — сейчас подробно расспросить этого человека.
— Конечно, пожалуйста, — позволил Жиль. — Мсье Пуаро будет
сопровождать вас?
— Если не возражаете, — тотчас вставая, сказал Пуаро. — Это
интересно, весьма интересно.
Салон мсье Зеропулоса, известного торговца-антиквара,
находился на улице Сент-Оноре.
В его магазине, напоминающем скорее музей, чем торговое
предприятие, было много сицилийской утвари из Рагуз, персидских гончарных
изделий; изделия из луристанской бронзы и большой выбор недорогих индусских
драгоценностей, свитки шелков и вышивок из многих стран, большое количество
ничего не стоящих бус и копеечных египетских безделушек теснились на полках.
Это было одно из тех заведений, где можно выложить миллион
франков за вещь, ценою в полмиллиона, или десяток франков за предмет, не
стоящий и пяти сантимов. Постоянную так называемую «финансовую поддержку»
заведению оказывали главным образом американские туристы да хорошо
осведомленные ценители.
Мсье Зеропулос, невысокий, плотного сложения человек с
блестящими черными глазками, изъяснялся живо, многословно, чрезвычайно
подробно. Джентльмены из полиции? О, весьма рад! Может, гости зайдут в его
личный кабинет? Да, он продал трубку и дротики — редкостные вещицы из Южной
Америки...
— Понимаете ли, джентльмены, я продаю всего понемногу! У
меня есть и специализация, — это Персия. Мсье Дюпон, уважаемый мсье Дюпон может
за меня поручиться! Он всегда приходит взглянуть на мою коллекцию, на мои новые
приобретения, потолковать о подлинности некоторых сомнительных вещей. Что за
человек! Какой ученый! Какой у него глаз! Какое чутье! Но я уклонился от сути.
У меня есть коллекция — коллекция, известная всем знатокам! А еще у меня
есть... Ну, честно говоря, хлам. Заморский хлам, всего понемножку: из Индии,
Японии, с Борнео, с южных широт. Обычно я не называю устойчивой цены на все
это. Если кто-то интересуется, определяю цену, ее сбивают и в конце концов я
получаю чаще всего половину. Но это все равно выгодно. Вещицы эти я покупаю у
матросов по очень низким ценам.
Мсье Зеропулос остановился, передохнул и продолжал, весьма
довольный вниманием к своей особе и своим обстоятельным рассказом.
— Трубка и дротики довольно долго пролежали у меня — года
два, наверное. Они находились вон на том подносе, вместе с ожерельем из каури,
головным убором краснокожих, парой деревянных идолов и плохонькими нефритовыми
бусами. Никто их не замечал, никто не обращал внимания, а потом является этот
американец и спрашивает, что это такое.
— Американец? — настороженно переспросил Фурнье.
— Ну да, американец, самый настоящий. Не лучший тип
американца, просто один из тех, которые ничего ни о чем толком не знают, а
просто могут позволить себе привезти домой экзотическую вещь. Он такого типа,
как те, кто находит свое счастье в приобретении бус в Египте или покупает
нелепых скарабеев, сделанных в Чехословакии. Ну... Я его очень скоро раскусил,
рассказал ему о древних обычаях некоторых племен, о смертельных ядах, которые
они употребляют. Объяснил, как редко подобные вещи случаются в продаже. Он спросил
цену, я назвал. Это была «американская» цена, разумеется, не столь высокая, как
прежде бывало (увы! у них там сейчас депрессия...), но все же настоящая цена. Я
полагал, он станет торговаться, но он тут же и уплатил. Я остолбенел. Жаль: мог
запросить вдвое больше! Я отдал ему пакет с трубкой и стрелами, и он ушел. Вот
и все. А потом, когда я прочел в газете о подозрительном убийстве, я ужаснулся!
И тотчас сообщил в полицию! Это мой долг, мсье!
— Мы обязаны вам, мсье Зеропулос, — вежливо сказал Фурнье. —
А трубку и дротики вы сможете опознать? Сейчас они находятся в Лондоне, но при
возможности их передадут вам для опознания.
— Трубка была вот такой длины, — мсье Зеропулос ограничил
ладонью некий отрезок на письменном столе, — и вот такой толщины, как моя
авторучка.
Трубка была светлого цвета. С этикеткой. А дротиков было
четыре штуки. Это такие острые отравленные шипы, почти бесцветные на концах и с
небольшим пучком красного шелка.
— Красного шелка? — энергично уточнил Пуаро.
— Да, мсье. Блеклого. Вишневого.
— Любопытно, — медленно произнес Фурнье. — Вы уверены, что
не было ни одной стрелы с черным и желтым шелком?
— Черным и желтым? Нет, мсье. — Продавец покачал головой.
Фурнье взглянул на Пуаро. У того на лице сияла улыбка,
указывающая на удовлетворение. Фурнье удивился. Почему Пуаро улыбается? Оттого
ли, что Зеропулос лгал, или по какой-либо иной причине? Фурнье заметил с
некоторым сомнением:
— Весьма возможно, что ваши дротики и трубка не имеют ничего
общего с делом. Один шанс из пятидесяти. Но, как бы то ни было, я желал бы
получить описание этого американца, и как можно более полное.
Зеропулос развел руками.
— Он был просто американец. Говорил гнусаво. Ни слова не мог
вымолвить по-французски. Жевал резинку. У него были очки в черепаховой оправе.
Высокий и, думаю, не очень старый. В шляпе. У меня каждый день бывает столько
американцев!.. Приходят, уходят... А этот, по-моему, ничем особенным не
выделялся...
Фурнье показал антиквару пачку фотоснимков, но никого из
пассажиров «Прометея» Зеропулос не опознал.
— Может, это все охота на дикого гуся, — сказал Фурнье,
выходя вместе с Пуаро из магазина.
— Возможно, — согласился Пуаро. — Но думаю, что это не так.
Вы видели: на всех его товарах — этикетки с ценами. Все этикетки одного
образца... В рассказе мсье Зеропулоса и в его замечаниях есть два весьма
любопытных момента... А теперь, мой друг, раз уж мы гоняемся за одним «гусем»,
доставьте мне удовольствие, погоняемся и за вторым!
— Где же?
— На бульваре Капуцинов.
— Подождите, но ведь там...
— Контора «Юниверсал эйрлайнз компани».
— Разумеется. Но ведь там наши ребята уже провели опрос.
Никто не сообщил им ничего интересного.
