Кто сказал, что красота ничего не стоит?
Никто не сказал.
Жизнь прекрасна. Похмелье прекрасно. Прекрасно, что тебя обнимает красивый мужчина, нежный мужчина, грубый, как матросня, дорвавшаяся до портовых шлюх.
Это магия. И она делала Оксану сильной. Решительной. Лидером. Человеком, который готов не только отвечать за свои поступки, но и отстаивать их.
Ничего остального не существует. Все проблемы надуманные. Есть только мгновения, когда они рядом и когда внутри распускаются благоухающие цветы.
Даша? Ха! Чему завидовать?!
Эгоизм, конечно, хорошая религия, удобная, но это все равно что сидеть на овощной диете — фигура у тебя замечательная и витаминов вагон с тремя прицепами, но это не дает той радости, что приходит с сочным свежим гамбургером. Или с уткой по-пекински. Или с тарелкой охлажденных профитролей.
Счастливой хотелось быть неудержимо. Прямо сейчас и всегда.
Это был лучший день ее жизни. Когда они добились того, что могли не меньше пяти минут ровно стоять на ногах, Захар завел ее машину и они отправились в «Генацвале» на летнюю веранду. Ели всякую гадость: шашлыки, жирный супчик, сациви Оксана клевала уже неохотно, а потом еще и пришлось наесться лука — чтобы не чувствовать, как пахнет от Захара. Даша бы скорее умерла, чем наелась лука.
Впрочем, никакой Даши, кажется, не существует.
Вечер они встретили в Серебряном Бору, на частном пляже, о существовании которого Оксана и не догадывалась.
Интересно: он выкинул Дашу из головы или тоже не хочет ни о чем таком размышлять?
Захар выглядел счастливым. Он был доверчивый и открытый, как щенок, игривый, очаровательный… У него не было солнечных очков, и он забавно щурился на солнце, что делало его каким-то умильным, беззащитным. Зеленые глаза от солнца слезились, и Оксане хотелось плакать от сопереживания, так она чувствовала его, так ей хотелось о нем заботиться.
Даша бы сказала, что это все гормоны — стандартная реакция женщины, у которой случился секс века, но если Оксана еще раз вспомнит о Даше, придется самой себя выпороть ремнем!
Ночью пошли в кино, но Оксана так и не поняла, о чем была «Звездная пыль», — они целовались и занимались гадкими вещами!
Дома Захар открыл бутылку шампанского, купленную Оксаной — у него закончились деньги, но она запретила ему ехать домой, там была Даша. Не сейчас. В прошлом. Но у Аксеновой сильная аура — наверняка ее присутствие там еще чувствуется.
А Даша и так слишком часто появлялась в ее мыслях.
Может, к врачу сходить? Ведь это наверняка не совсем здорово — всю жизнь сравнивать себя с другим человеком.
Что-то произошло с ее сознанием, когда она первый раз попала к Даше в квартиру. Все началось с коридора. В просторной прихожей (планировка трехкомнатных квартир в их доме отличалась друг от друга) Оксана столкнулась с огромной горой обуви. Туфли «на каждый день» валялись кучей, коробки с дорогими шпильками и ботинками лежали нестройными рядами, разнообразные тапочки были раскиданы повсюду — отчего-то все на левую ногу.
У матери Оксаны было не меньше возможностей, но туфель у нее имелось всего пять-шесть пар, так как она не терпела спонтанности — покупала лишь то, что увязывалось с остальным гардеробом.
Своего отца Оксана каждый день встречала за завтраком — он мог бы просыпаться на полчаса позже, но считалось, что завтракать и ужинать семья должна вместе.
На завтрак мама пекла оладьи, подавала творог с фруктами. Когда отец соблюдал диету, оладьи заменяли печеные груши с орехами и медом.
По субботам ездили на обед к бабушке с маминой стороны, и, будьте уверены, суп там всегда подавали в супнице, молоко — в молочнике, а к каждому блюду выкладывали свою вилку.
Дедушку бабушка называла либо Иннокентий Константинович, либо, если выпивала облепиховой наливки, — Кеша, но на «вы».
На Рождество у бабушки наряжали елку до потолка — три с половиной метра, верхушку украшали старинной хрустальной звездой, а игрушки в семье хранили почти сто лет: остались даже совсем древние, прабабушкины.
Дети — Оксана, два ее двоюродных брата, кузина и приемная кузина — обязательно ставили этюд: бабушка преподавала сценическое мастерство и всегда лично руководила внуками.
За хорошую игру (впрочем, и за плохую) детей награждали особыми подарками — сладостями и какой-нибудь игрушкой.
Оксана точно знала — детство у нее было счастливое.
Зимой — каникулы на Домбае, горные лыжи, снежки, санки. Летом — Крым, Кавказ, знакомые хозяйки или дом отдыха литераторов, в зависимости от настроения родителей. Весной — Боржоми, где у мамы жила старинная подруга, а на выходные, когда уже тепло, но еще нельзя купаться, — чудесная дедушкина дача в Переделкино.
Осенью Оксану также увозили на дачу — с подругой или двумя, чтобы не было скучно, и там, в большом каменном доме с камином, они прятались в мансарде и сочиняли страшные истории.
А в квартире Даши Оксана столкнулась с другим миром. Параллельным.
Все ее, Оксаны, родственники были чиновниками. Бабушка преподавала, дедушка занимал большой пост в Союзе писателей, отец служил в Министерстве культуры, а мама работала на «Мосфильме».
Родственников Даши они величали богемой.
Дашин папа писал сценарии и для фильмов, и для телепередач, мама была художницей, рисовала театральные декорации, декорации для праздничных торжеств, расписывала шали и шила вечерние наряды для избранных клиенток.
— Тише! — рявкнула Даша, когда Оксана споткнулась об обувные коробки. — Папа спит!
Было два часа дня — Оксана только что пообедала.
— Обувь не снимай! — не понижая тона, распорядилась Даша и провела подружку в гостиную.
Гостиную, что было тогда в диковинку, объединили с кухней — получилась несколько несуразная, но большая комната. На диване лежала груда барахла — заготовки для нарядов, которые шила мама, а на самом верху красовался лифчик.
С точки зрения Оксаны, это было ужасно — ее учили убирать за собой, и уж точно ни в коем случае не показывать чужим такие интимные части гардероба, как бюстгальтер.
На столе в кухне с вечера осталась грязная посуда — Оксану даже передернуло, — Даша быстро сгребла все в раковину, но помыть не удосужилась.
— Помочь тебе помыть посуду? — предложила деловитая Оксана.
— Домработница в понедельник придет, не волнуйся! — отмахнулась Даша.
Была суббота.
— Как я понимаю, уже день, и надеюсь, он добрый! — послышался из коридора низкий женский голос.
Дашина мама Оксану ошарашила.
Несколько раз она видела ее издалека и знала, что ее собственная мать осуждает Дашину за слишком дорогие шубы.
Но сейчас, вблизи, та ее просто шокировала.
