— Нет, побираюсь, — усмехнулся он.
— Ну! — она шлепнула его по лбу.
— Я юрист.
— Юрист?! — удивилась она. — Это же прямо-таки противозаконно — быть таким красивым юристом!
— Быть юристом — это скучно, — признался Захар. — Но я оценил твой комплимент. Хочешь лимонаду?
— Ой! Мы его на кухне забыли! — огорчилась Даша.
— Я принесу, — он поднялся и пошел к дому.
Какая походочка… Р-рр!..
Может, все, что нужно женщине, — красивый молодой мужчина, а не всякие там интеллектуалы с отрицательным обаянием, которых любишь не за кубики на прессе, а за умные глаза?
Оксана все еще сидела на кухне. Выясняла отношения с «Космо».
— Ладно, я все поняла, перезвоню, — она резко оборвала разговор. — Тебе помочь? — обратилась она к Захару.
— Можно взять лимонад?
— Конечно!
Оксана рванула к холодильнику и на секунду их руки соприкоснулись. Вот он, электрошок! Разряд отбросил ее на метр.
Захар с удивлением взглянул на нее.
— Все в порядке?
— Н-да… кхе… — закашлялась Оксана. — Просто током ударило, знаешь, так бывает…
— Это статическое электричество. Не страшно.
Он открыл холодильник и достал графин с напитком.
Еще как страшно, мальчик! В особенности в контексте размышлений, удастся ли ей снять Захара мобильным телефоном, чтобы впоследствии целовать его фотографию…
Когда Захар вернулся, Даша дремала. Он просунул руку ей под голову, прижал к себе, поцеловал в макушку и заснул, вдыхая запах ее волос, от которых веяло медом, духами, но по большей части — сигаретами и ночным клубом.
Глава 2
— Просто объясни мне, что я здесь делаю? — шипела Даша, надвигаясь на Оксану.
«Уволюсь!» — думала та.
Она ведь ни при чем!
— Я не виновата, что программа задерживается, — произнесла она с трусливой хрипотцой в голосе.
— Не виновата, — согласилась Даша. — Но когда мы сидели в «Жан-Жаке» и я спросила, не хочешь ли ты уточнить чего у редактора, ты мне сообщила, что все уточнила, запись идет по плану, а мне нужно бросить на полпути чудесный суп и тащить свою задницу в эту обитель зла и ждать эту дуру!
В «обители зла» («Останкино») «эта дура» (ведущая шоу) ругалась с начальством — нормальная история, благодаря чему съемки все откладывались и откладывались, и ни дна не было видно, ни берегов, и в студии уже стало жарко, как в солярии, зрители выжимали рубашки, участники метались по гримерке, а Дарья Аксенова в туалете распекала свою помощницу, у которой фраза «Я увольняюсь!», как икринка, перекатывалась на языке и готова была вот-вот лопнуть.
— Оксана, я не хочу срывать на тебе зло, но больше не на ком, — объяснила Даша, закурив сигарету. — Я бы с радостью убила эту, как ее… — Даша не без труда вспомнила имя ведущей. — Но я не могу ее найти. Так что, прости, дорогая, сегодня ты — козел отпущения. И самое страшное состоит в том, что у меня есть этот никчемный придаток — совесть, и я не могу просто так подставить редактора по гостям — взять и уйти. Но запомни — сегодня во всем виновата ты.
Она тяжело выдохнула.
— Сколько нам еще здесь торчать? Реально?
— Надеюсь, не больше часа, — Оксана пожала плечами.
— …здец! — выразилась Даша и потерла виски.
У нее зазвонил телефон, она вздрогнула и рявкнула в трубку:
— Алло! Кто? Захар? О, привет… Ничего не делаю, стою в туалете, пытаюсь никого не убить. Жду начала телешоу. Слушай, перезвони позже, а то я сейчас тебе нахамлю, а потом буду жалеть. Что? А ты где? И ты сюда приедешь? Ну… Давай! Ага! Я закажу пропуск. Сделай Захару пропуск, — обратилась она к Оксане.
— А-а… На какую фамилию? — растерялась та.
— Понятия не имею! — отрезала Даша, всучила ей трубку и ушла.
Ха! И что ей теперь делать?
— Захар? — пролепетала она через десять секунд. — Извини, это Оксана…
С Дашей всегда так. Едва Захар приехал, начались съемки.
— Ты подождешь? — спросила Даша без всяких сомнений в том, что услышит в ответ «да». — Это быстро, я побежала, извини…
Она ускользнула, а Оксана осталась.
— Ну давай я угощу тебя кофе, — предложил Захар.
Он был в тех же джинсах и белой рубашке — но ничего облегающего! Рукава подвернул, обнажив восхитительные кисти, татуировку и третичный мужской половой признак — вены на руках. Пальцы у него, кстати, были длинные, тонкие, не крестьянские.
Оксана ощутила себя голой — все девицы в кафе разглядывали ее с таким видом, словно хотели определить, сколько стоит ее нижнее белье.
Но Оксана знала: она — красивая. В отличие от Даши.
Пепельные волосы до плеч, карие глаза с поволокой, розовые губы и смуглая кожа — спасибо бабушке-турчанке, завещавшей ей яркие черты. В косметике не было необходимости.
Даша же была довольно обычной девицей со слегка вьющимися темными волосами, с тяжелыми скулами, не самой удачной верхней губой, и только глаза представляли интерес — зеленые, миндалевидные, зато с короткими ресницами.
И если у Оксаны был полный третий размер груди, то Даша с трудом дотягивала до первого с половиной. Лифчики носила только с поролоном. И у нее даже был целлюлит, с которым отчаянно боролась массажистка.
Но Даша, казалось, понятия не имела о том, что не выиграла бы конкурс красоты даже в женской зоне строгого режима. Считала себя неотразимой.
Наверное, Оксана была к ней несправедлива.
Но если есть Бог на свете, то как можно объяснить с позиции добра и зла тот факт, что Даше успех сам идет в руки, а она, Оксана, заблудилась в трех соснах?
Они знакомы с детства. Не то чтобы их родители дружили, просто года два они жили в одном доме.
Оксана таскалась со скрипкой в музыкальную школу, пока Даша прыгала с тарзанки. Оксана приносила домой пятерки, а Даша — ссадины на коленках и щенков с помойки.
Оксана помнила, что Даша всегда считалась оборванцем — когда другие девочки щеголяли в юбках с воланами и майках с котятами, Даша слонялась по двору в засаленных джинсах и стоптанных кроссовках, причем не потому, что ее родители не могли позволить большего, а потому, что она не признавала другой одежды.
У Оксаны тогда была роскошная коса, а Дашу стригли под Мирей Матье.
Оксана училась в шестом классе, увлекалась оригами и Шарлоттой Бронте, а Даша перешла в девятый, слушала «Кино» и «Алису», ездила с хулиганом Костей на мотоцикле «Урал» и курила травку.
На местном тотализаторе на Дашу не поставили бы и копейки, а вот Оксану считали «подающей надежды» — если она не станет моделью, звездой журналистики или женой миллионера, значит, мир перевернулся.
