Мама у Сергея потрясающая. Они ездили к нему в Екатеринбург, и там их с утра до ночи кормили сибирскими пельменями, крошечными, как наперсток; домашними котлетами, нежными, как суфле; обалденной жареной картошкой с луком, а через день его мама пекла то пирог с капустой, то домашний торт.
Оксана поправилась на пять кило, и все были счастливы. Представив себе Дашу в доме родителей Сергея, Оксана едва не расхохоталась. Вставали там в половине девятого. Ложились в одиннадцать. Каждый день происходило одно и то же, и в этом был великий смысл. Оксана обрела уверенность в будущем. В себе. Угомонилась.
Она больше не мечтала о том, что вот появится расписной миллионер с глазами Бреда Питта, скулами Джонни Деппа и губами Мика Джаггера и увезет ее на Багамы.
Мечтать после сибирских пельменей невозможно.
И ее вдруг озарило — это жизнь! Настоящая, а не иллюзорная. И в этой жизни можно быть счастливой.
Как выяснилось позже, это была лишь очередная иллюзия. В данной так называемой реальности можно было лишь отдыхать, зализывать раны, но каждый день ложиться в кровать с ощущением, что завтра будет все то же самое и Сережа точно так же спросит: «Как дела? Что на работе?» — и отправится мыть руки, не услышав ответ… А потом поинтересуется: «Что у нас на ужин?» — и сравнит ее котлеты с котлетами своей мамы… А самое страшное, что лет через десять его мать признает, что котлеты Оксаны годятся, а через двадцать девушка их сына будет отъедаться сибирскими пельменями…
Только не это.
Лучше раскаиваться и сожалеть, чем вот так.
А значит, Даше — конец.
Глава 13
Угрюмая Даша рухнула в кресло и уставилась на себя в зеркало.
— Капец! — произнесла она и закрыла глаза. Но только гримерша занесла кисть, Даша очнулась и рявкнула: — Никакой подводки! Забудьте!
Девушка отложила кисть.
— Не надо мне челку на левую сторону укладывать! — возмущалась Даша, когда гримерша взялась за прическу. — Послушайте! — оборвала она робкие возражения гримерши. — Это уже сто первая съемка или двести первая, так что, поверьте, я точно знаю, что мне идет, а что — нет!
Захара тем временем обхаживали координатор из журнала — надменная девица, ассистентка фотографа и, собственно, сам фотограф, который раскручивал молодого человека на один из своих высокохудожественных проектов.
— Начнем? — поинтересовалась Даша, отодвинув гримершу и смерив собственное изображение недовольным взглядом.
Есть люди, которые на публике становятся милыми и вежливыми, а дома по пустякам срываются на близких. Даша принадлежала к противоположному типу — в узком кругу она была довольно интеллигентна, но вот на публике делалась брутальной. У нее это называлось «давать звезду» и считалось атрибутом образа.
— Кому интересна тихая, вежливая знаменитость? — вопрошала она. — Что обо мне скажут: ой, она такая приятная… И все!
Не то чтобы она хамила. Нет. Скорее держалась слишком уж… непосредственно. Что на уме, то и на языке.
Когда началась съемка, Оксана замерла. С самого начала она отошла подальше — и от Захара, и от Даши.
Прячется в углу тихое такое существо, никому не нужное.
О-о-о… Вчера она даже пыталась целоваться с Сергеем. Как она проделывала это целый год с хвостиком?! Бр-р… Технически целовался Сергей вполне прилично. И с губ у него слюна не капала. По крайней мере, подбородок он ей не облизывал. Но… Он показался Оксане таким убогим… В этой своей рубашке и слаксах. И от него несло мужчиной. Взрослый такой, немного тяжелый, с легким привкусом пота, настоящего самцового пота, запах человека, который неудержимо матерел и нес на себе тяжкий груз ответственности за свою взрослую жизнь. А от грузчиков, знаете ли, пахнет… черт-те чем.
Захар же пах чем-то неуловимо южным — жарой, когда просоленное тело источает исключительно приятности: от него веет морем, тонким ароматом крема от загара, перегоревшими духами, свежестью ветра, принесенного из-за гор, и немного вином…
У всего есть свой запах. У грусти, радости, ненависти, любви… Почему в квартирах у одних стариков стоит тяжелая дымка из валерианы, корвалола, нафталина, затхлости какой-то, а у других — обычный запах человеческого жилища? Может, именно так и пахнет смерть? Или человек, которому надоело жить?
Как могут одни жить с тремя кошками, которые, судя по жуткому амбре, гадят на диваны, шторы, ковры — повсюду, и люди как-то снюхиваются, не замечают?
Как можно к этому привыкнуть?
Не так давно они с Дашей заехали к одной важной даме, критикессе, которой Аксенова притащила свой роман, и едва они переступили порог, Даша зажала нос и воскликнула:
— Мать моя! Как же вы живете в такой вонище?
Критикесса обиделась.
— А ты не боишься, что она тебя заругает после этого? — поинтересовалась Оксана, когда они спускались на первый этаж.
Даша ухмыльнулась:
— Она и так заругает. Я же пишу коммерческую литературу. Будет плохо себя вести — опишу ее в романе.
Знала бы Оксана, как переживала Даша свое падение — падение тиражей, — преисполнилась бы злорадства.
Даша всю жизнь боялась, что в одно ужасное мгновение вдруг потеряет хватку и с ней произойдет то самое, что происходит с большинством, — она начнет работать на голой технике, на мастерстве без души.
Это случилось, и читатель все понял.
Когда она так расслабилась? Когда решила, что она под защитой неких высших сил?
Но Оксана об этом не знала, потому, насупившись, сидела в своем углу. И завидовала.
Даша и Захар снимались голыми. Никаких трусов. Странно было предложить это именно «Космо» — «Максим» бы оторвал такую съемку с руками и ногами, но Даша, видимо, понимала, что делает.
Студия просто трещала от переполнявшего ее секса. Казалось, Даша и Захар не замечают никого вокруг.
А Аксенова, оказывается, профи. Едва очутившись перед объективом, перестала кукситься, расцвела…
Она бы, Оксана, так не смогла. Ее пугала даже обычная «мыльница» — Оксана напрягалась, лицо принимало выражение «без комментариев», на лбу сами собой образовывались грубые складки.
И вот посмотрите теперь на Дашу: сияет, глаза блестят — перед камерой стала еще красивее.
Хотя красоткой ее не назовешь. Если честно, она, Оксана, лучше. И это не зависит от самомнения — как раз самомнение у Даши такое, что все считают ее Афродитой, а вот Оксана шныряет серой мышкой, несмотря на то что ее лицо почти идеально.
Надо с этим что-то делать. Сходить в салон. Правда, она никогда не красила волосы, но готова к переменам.
— Даш! — Оксана окликнула Аксенову в перерыве. — Я тебе нужна?
Она была не нужна, и повезло ей дважды. Мастер Даши в салоне оказался не занят — и тут надо принять во внимание, что даже Аксенова записывалась к нему за неделю.
