И после того, как проходит первая обида и рассасывается злость, понимаешь, что все эти уродцы делают на тебе деньги! Зарабатывают на том, что говорят о тебе мерзости — и получают за это зарплату! Пиндык!
Но Оксану-то она знала с детства… Вот что… противно.
А Оксана тем временем разошлась и представлялась всем как писательница. Она же пишет? Значит — писательница. Писательница, писательница, писательница… Это слово согревало, его можно было прижать к сердцу!
Она будет знаменитой. Честное слово. Кто, если не она?
У нее будет Захар, слава, деньги, она тоже построит дом и будет печатать на печатной машинке, а за домом будет озеро, и вечером над ним поднимется туман…
Захар с трудом запихнул Оксану в машину — она требовала ехать в Сергиев Посад, слушать колокольный звон, но Захар понимал — по дороге ее развезет и они только зря проездят сто километров.
Он валился с ног.
Но дома Оксана не успокоилась — ей хотелось любви. Захар спрятался в ванной, где сначала оттирал от себя Дашу, а потом ждал, когда же Оксана заснет.
Она не спала.
— Ты меня не хочешь? — спросила она и уставилась на него прозрачными от спиртного глазами.
Она была ему неприятна. Пьяная, потная, взлохмаченная.
Некоторые люди не умеют пить. Или же им это не дано. Ни куража, ни веселья — просто пьяные, слишком откровенные, слишком фамильярные…
— Оксан, у меня сил нет, — признался он. — Я вымотался.
— Давай я все сделаю сама, — Оксана села на кровати.
— Нет-нет! — отшатнулся Захар. — Не сегодня.
— Я поняла! — воскликнула Оксана. — Я тебе противна!
О’кей, это была пьяная истерика, но она ведь попала в точку, и Захар устыдился.
Это его любимая девушка.
И она хорошая. Красивая. Умница.
Она его очень любит — так, как никогда не полюбит никакая Даша.
Но вот вопрос: нужна ли ему ее любовь?
— Я… — Оксана встала и покачнулась. — В душ пойду…
Из ванной она вышла совсем сонная, рухнула рядом, и на Захара пахнуло гелем для душа. Ее запах. Он повернулся, обнял, всмотрелся в ее лицо. Она открыла глаза. Влажные от воды ресницы. Алые губы. Бархатистая кожа…
Они ведь вместе загорали, вместе смотрели, как появляются белые следы от трусов. От воспоминаний пахнуло летним зноем — и Захар едва не задохнулся, дыхание перехватило от неожиданной нежности, близости…
Может, это и есть взросление, когда ты внезапно понимаешь — то, чего ты жаждешь больше всего на свете, не всегда для тебя хорошо.
Захар прижал девушку к себе, уткнулся носом в ее влажные волосы, и Оксана заснула у него на плече. Спустя четверть часа он перевернул ее на другой бок, лег на живот, отвернулся и представил, как приезжает в Лос-Анджелес и встречает там Вайнону Райдер.
— А позвонить ты не мог?! — возмущалась Даша.
— Я же говорил — не люблю звонить с гастролей, — Витя явно старался побыстрее от нее отделаться.
— Ты меня, право слово, удивляешь! — негодовала Даша. — Это от жадности? Что, роуминг слишком дорогой? Ты только скажи — я положу тебе денег!
— Что за черт! — рявкнул Витя и бросил трубку.
Она перезвонила, но телефон был выключен, или «находился вне зоны действия сети».
Не стоило с ним ругаться.
Но иногда так хочется услышать одно, а слышишь совсем иное.
Ей хотелось, чтобы о ней позаботились. Приласкали. Понежили. А вместо этого: «Что за черт!»
Неужели есть человек, который мечтает в ответ на жалобы: «Ой, у меня такое плохое настроение… Хандрю я и расклеиваюсь…» услышать «Да ты че! Все путем! Не вешай нос!» — да еще и получить дружеский тычок в бок?
Даша точно не была таким человеком. Она ждала, что кто-нибудь скажет: «Дашенька, бедненькая девочка моя, солнышко, утя-кутя… Ты у нас самая красивая, самая хорошая…»
Но некому.
Может, кого-нибудь нанять?
Все считают, что она железная. Железная, наглая, самонадеянная.
Так оно и есть. Но не всегда.
Запищал домофон.
— Кто? — грубо отозвалась Даша, уверенная, что сейчас начнется «это почта, пустите, хотим загадить ваш подъезд рекламой белорусских носков».
— Захар.
— Заха-ар? А что это ты тут делаешь? — любезно поинтересовалась она.
— Даш, поссать негде! — не менее вежливо отозвался он.
— Класс.
— Проходил мимо, решил напроситься в гости, — пояснил Захар. — Ты что в самом деле?
— Ну заходи, — смилостивилась она, решив, что компания ее расшевелит.
Послезавтра Новый год. А настроения нет.
Захар пришел с подарком.
— Ух ты! — обрадовалась Даша. — Что там? Что?
Коробка была большая. Даша поспешно разодрала ленточки, открыла и перво-наперво уставилась на большой набор косметики «Мак». Здоровенная прозрачная косметичка, под завязку набитая помадами, блесками, тенями, пудрой.
— О-о-о… — простонала она. — Ты чудо!
Настроение повышалось на глазах.
За косметикой последовал комплексный уход для лица от «Ля Мер» — не очень-то и хотелось, но все равно приятно, длинная кофта на поясе крупной вязки — очень, очень модно, шикарные черные брюки со штанинами под морячка, джинсы, несколько стильных футболок и ларчик с бижутерией.
Новый год.
— Ты чего это? — Даша подняла на Захара глаза.
— Хотел тебя отблагодарить за открытие клуба.
Ну да, ну да.
В этом была отнюдь не вся правда. Он поехал закупать подарки, да. Пальто маме. Роскошный пояс и духи Оксане.
А Дашу Захару вдруг захотелось побаловать — и тому не было ни одной нормальной причины. Просто ее хотелось баловать. Она вызывала именно эти чувства.
Даша поднялась с пола, влезла в кофту и прижалась к нему. А он гладил ее по голове.
— Спасибо, друг! — сказала она. — Ты сделал то, чего я ждала от этого мира.
У них был секс. Смешной, дружеский, «секс по-пацански». Без сантиментов. Без объяснений.
А потом они заявились в «Азбуку вкуса», притащили в дом кучу сладостей и долго пили чай, посматривая новый сериал, который знакомые Даши выкачали из Сети, «Потерянная комната».
— А тебе домой-то не надо? — удивилась Даша. — Или на работу?
— Надо, — кивнул Захар. — Поеду в клуб.
— Как там дела?
Захар свел колечком указательный и большой пальцы. О’кей.
— Только благодаря вам, — добавил он.
