— Тебе спасибо! — улыбнулся он.
— Захар! — вдруг осенило Дашу. — Есть идея! Давай отойдем в сторонку!
Они вышли на улицу.
— Уфф! Холодно! — поежилась Даша. — Слушай… — Она покосилась на него. — Я через пару недель еду в Австралию. Поехали со мной!
Захар вытаращил глаза, но ничего не сказал. Даша ждала.
— Нет, — он покачал головой. — Не могу.
Она ждала.
— Я устал, Даш, — горестно вздохнул он. — Это не мое. Ты из тех женщин, которые могут простить все, кроме скуки. А я скучный парень.
— И что будешь делать? — поинтересовалась Даша. — Женишься на Оксане?
— А черт его знает! — Он задрал голову и уставился на небо. — Зачем тебе Австралия? Клад будешь искать?
Даша усмехнулась.
— Хочу, знаешь ли, лечь на травку и уставиться в небо, на звезды посмотреть.
— В Австралии же нет наших звезд? И этого твоего Сириуса?
— Может, найду для себя новую звезду. Сейчас самое время. Принеси мне пальто, а, будь другом? — Даша протянула ему номерок.
Захар принес пальто, посадил Дашу в такси, а та попросила водителя привезти ее сначала на Воробьевы горы, где поднялся и тут же спрятался за тучи очень красивый, золотой, с бордовыми переливами рассвет.
Ведь если ты получаешь удовольствие от простых вещей, от событий, которые повторяются из года в год, значит, ты все еще не устала, не потеряла вкус к жизни?
Глава 25
— Ты меня просто убиваешь! — Издатель судорожно дернул галстук, расстегнул, почти оторвав, верхнюю пуговицу, вскочил со стула и принялся нарезать круги вокруг стола.
Отличный этюд.
— Игорь! — окликнула его Даша. — Я искренне восхищаюсь твоим драматическим талантом, но не забывай, что ты все равно будешь зарабатывать на мне порядка пятисот тысяч долларов с книги. Неплохо, да?
— Пятисот?! — возопил Игорь и воздел руки.
— Ладно, даже если это будет сто тысяч, давай рассчитывать по минимуму, триста тысяч долларов в год чистой прибыли до уплаты налогов — не так уж плохо!
Игорь покачал головой.
— Послушай! — Даша перешла в наступление. — Я не ухожу в чужое издательство. У меня теперь есть свое. Издавать я хочу только себя. У вас имеется отличная сеть распространения, причем своя, и вот этой твоей сети по большой дружбе и не меньшей симпатии к тебе лично я предлагаю зарабатывать на мне минимум триста тысяч в год! Только тебе! На одном чертовом распространении!
— Это ты сейчас хочешь издавать только себя, — пробурчал Игорь.
— Просто верь мне.
Даша смотрела на него в упор. Это был очень важный разговор — с бывшим издателем и, возможно, бывшим другом. Если все пойдет как надо, издатель станет не очень-то бывшим и даже скорее не другом, а партнером, а вот если он упрется (хотя с чего ему упираться? из вредности?), то вынудит ее идти на сделку с не самыми симпатичными людьми.
— Корова ты, — выдохнул Игорь. — Не жалеешь меня ничуть.
Уфф!
— А что тебя жалеть? — рассмеялась Даша. — Красивый, здоровый, упитанный! Это ты меня жалеть должен!
— Ладно, — кивнул Игорь. — Вернемся к предмету переговоров?
— Да ты смерти моей жаждешь? — орала Даша спустя четверть часа. — А может, мне тебе еще и ребенка родить — бонусом? Куда я буду понижать оптовую цену — она и так понижена до критического минимума!
— А кто будет платить за рекламу? — напирал Игорь.
— Кто-кто?! Я это, между прочим, заложила в стоимость! Завышай свой процент, а мою оптовую цену не трогай!
Она будет богатой! Ура-ура! Главное сейчас — не согласиться на все, что предлагает Игорь, потому что, даже если пойти на любые уступки, она все равно будет… миллионершей! Не сейчас, но через пару лет точно!
Офигеть!
Она это заслужила. Столько нервов за последние месяцы. Она едва не свихнулась — издательство это, поиски офиса… Зато теперь у нее есть отличное крошечное помещение на «Семеновской» в современном торговом центре, маленький штат: литературный редактор — она же корректор, Галя Ильина, дизайнер Петя на полставки, секретарша и менеджер по продажам — все это окупается за счет тех семи рублей с каждой книги, что заложены в расходы на производство, и даже немного остается — на премиальные и корпоративные вечеринки в хороших ресторанах.
Пока они работают вхолостую, но сейчас издадут первую книгу — и, судя по всему, тиражи возрастут.
Кажется, она всю жизнь об этом мечтала.
О чем, кстати, она мечтала?
Сначала хотела прославиться. Мечтала переспать с Кинчевым — увы…
Потом — разбогатеть. Потом — чтобы Бог ее спас и она не покрыла все тело татуировками. Хотела построить дом своей мечты. Прыгнуть с парашютом — не сложилось, страшно. Стремилась ни от кого не зависеть.
Но в сказочной стране, Австралии, где такие просторы, что душа поет, Дашу озарило: зависимость — признак мудрости. Мы ведь все зависим от кого-то. В детстве — от родителей, которых вдруг начинаем за это ненавидеть, желая свободы и не понимая, что значит это слово, что за свобода такая и можно ли ею напиться так, чтобы не заработать белую горячку. Страх, что придет некто и свободу отнимет, что без костылей не выживешь — не на кого будет опереться. Этот страх иногда такой едкий, что разъедает душу, и мы так и остаемся на всю жизнь несчастными великовозрастными подростками.
Даша, правда, была счастливым великовозрастным подростком. Но там, под чужими звездами, ей показалось, будто она упускает нечто важное, какую-то значительную часть жизни, которая бывает не всегда, а зависит от того, сколько тебе лет, — ну это как в семнадцать не целоваться, не пить лихо мартини, а сидеть в душной комнате и читать «Общество потребления» Бодрийара под шум и ярость вагнеровских «Валькирий».
Зависимости хотелось до дрожи. То есть любви.
Она ехала в машине с Витей, посматривала на его профиль, слушала новый альбом и представляла себя с ним… не навсегда, и не до первой ссоры, и не до той границы, когда становится лень заниматься чужой жизнью, а за чертой своего эгоизма, где-то там, где ты сливаешься с человеком и не можешь без него жить, какой бы он ни был.
У нее не получалось. И от этого было грустно. Она любила его. Но только сейчас — когда не надо было думать о будущем. Пока было весело. Пока все это было игрой.
Он просто замечательный. Такой талантливый… Но у них никогда ничего не выйдет, потому что Витя — в образе. И панцирь прирос к телу — отодрать его можно только с мясом. Витя уже не изменится. Это и хорошо — цельная личность и все такое, и плохо — ничего нового не произойдет.
Никаких открытий чудных.
Нужен кто-то другой.
