Две скампавеи, ловко развернувшись, двинулись к большой галере – нос ее уже скрылся под водой, борта возвышались над волнами не больше чем на фут, а море вокруг пестрело от голов. Лишь одна по-прежнему рвалась вперед – точнее, вперед и вбок, пытаясь добраться до фрегата по широкой дуге. Впрочем, отваги ее капитана хватило ненадолго – ровно до первых щепок, выбитых стрелками Фишера из борта скампавеи.
– Что со второй галерой? – окрик Энрике вывел собравшихся на мостике из состояния восторженного столбняка.
– Она, – Хотбок начал говорить едва не прежде, чем сфокусировал дальновзор на новой цели, – стоит, ох, нет, похоже, она начинает ворочать. Гребет веслами только левого борта.
– Это что же, – неуверенно спросил кто-то, – значит? Они отходят?
– Похоже на то, – голос ун-капитана прозвучал непривычно глухо. – Думаю, тан Раскона, Морскому Старцу пришелся очень по вкусу ваш камзол.
Утром следующего дня, Беда.
Окажись здесь мастер-крепостник, он бы наверняка запил от скуки. Природа сама позаботилась о том, чтобы сделать бухту Радужного цветка недоступной для врагов шахства Беда. Узкий, извилистый фарватер – без хорошего лоцмана и не думай идти по нему! – а вокруг изрытые пещерами скалы. Людям осталось лишь затащить в эти пещеры орудия, да заложить подрывные заряды – и теперь любой, кто рискнет проплыть здесь не по воле шаха, окажется либо погребен каменной лавиной, либо расстрелян из невидимых до поры бойниц.
Но когда-нибудь и в это гнездо злобных ос явятся люди с факелами, чтобы оставить за собой пепел и страх перед возмездием. Диего Раскона был уверен в этом и заранее им сочувствовал. Штурм этих скал будет стоить дорого – если, конечно, магия или золото не расстелет для атакующих «белую дорожку».
А потом он забыл почти обо всем: после очередного поворота скалы вдруг закончились, и перед фрегатом распахнулось искрящееся зеркало бухты… и город на берегу – россыпь желтых куполов, из которой зелено-золотыми свечами тянулись к небу мэллорны.
– Вечный огонь, какая же красота! – стоявший рядом с капитаном Оркис разве что не прыгал от избытка чувств. Впрочем, оба находившихся на мостике юнг-поручика сейчас изъяснялись в стиле «ох и ах», а вызванный на роль переводчика сержант Элайя едва не пропустил очередную команду лоцмана. Лишь ун-капитан Кэмпбелл и брат Агероко сохранили, по крайней мере, внешнюю невозмутимость.
– Никогда бы не подумал, а! Мы – первый иторенский корабль в этой бухте!
И нам еще надо будет как-то из нее выбраться, озабоченно подумал Раскона. Если мушир Фельт не достался рыбам, то сейчас он жаждет отыграться за свое купание.
– Первый корабль флота Его Величества, – поправил ун-лейтенанта Энрике. – А вообще наших кораблей тут бывало много. Да и сейчас… вон, справа, бриг у пристани.
– Но ведь это же…
– Пиратские трофеи, – с горечью произнес маленький тан. – Вряд ли их экипажи могли столь же беспечно восхищаться здешними красотами.
– Меня сейчас, – озабоченно сказал первый помощник, – беспокоит наш собственный экипаж. Матросы наверняка захотят сойти на берег, а этого допустить нельзя.
Судя по вытянувшимся лицам ун-лейтенанта и обоих юнг, они в данном вопросе были отнюдь не на стороне Энрике.
– Тан ун-капитан, – начал Оркис, – быть может, все-таки стоит дать им хоть небольшую отдушину после столь долгого и трудного плаванья? Скажем, небольшие группы, с офицером.
– Вроде наших юнг?! – первый помощник махнул рукой в сторону испуганно сжавшегося Хотбока. – Так ведь его первым и продадут на здешнем рынке. Бешбеши хоть и не асадобадцы, но и среди них встречаются любители… красивых мальчиков.
– Но ведь мы прибыли сюда по приглашению их шаха.
– И что с того? Считаете, шаху нужны союзники, которые не могут защитить сами себя? Поймите, Гарсиа, – тоном тише продолжил ун-капитан. – Здесь не Ольмер, который мы уж сотню лет окультуриваем огнем и сталью. В этих краях законы просты: если ты не можешь защитить свое имущество, остаешься без него! Если не можешь защитить себя – сам станешь имуществом!
– Тан капитан, – обратился к Диего сержант, – лоцман спрашивает, куда мы хотим причалить? – полуобернувшись, Элайя прослушал еще несколько трескучих фраз, сопровождаемый целой пантомимой жестов. – Еще он говорит, м`тан, самым почетным считается место во-он там, слева. Белая хер… прошу прощения, м`тан, белое здание на горе, что над пристанью, это и есть шахский дворец. Прежде там стояла галера Фельта.
– Спросите у него, где в бухте можно стать на якорь? – велел маленький тан.
– Он говорит: почти везде, м`тан! – доложил моргвард, выслушав ответ лоцмана. – Берег отвесный, глубины начинаются у кромки.
– Хорошо, – кивнул Диего, развязывая кошелек. – Возьмите, сержант. Один дукарий ему за труды, второй вам, тоже за труды.
– Благодарствую, м`тан! – сержант выглядел явно более довольным, чем лоцман. Еще бы, с неожиданной злостью подумал Раскона, возвращающиеся из удачного набега пираты наверняка бывали куда щедрее.
– Если позволите, тан капитан, – подходя вплотную к нему, негромко произнес Энрике. – Думаю, лучше всего будет встать на якорь в сотне ярдов от этой пристани, рядом с красным обрывом. Тогда мы сможем легко контролировать всех желающих подняться на борт…
…и покинуть его, мысленно закончил Раскона – и ошибся.
– …а при нужде отсалютовать шахскому дворцу полным бортовым! – невозмутимо закончил ун-капитан. – Мой опыт гласит, что переговоры под прикрытием пушек куда успешнее обычных.
– Интересное наблюдение, – кивнул Диего. – Хорошо. Поставьте задачу Оркису.
– М`тан?
– Прикажите ун-лейтенанту Оркису руководить маневром, – пояснил маленький тан. – А сами спускайтесь вниз и переоденьтесь наконец в парадный мундир!
* * *
Ибрагим Коджас очень сильно надеялся, что аромат дорогих притираний перекроет исходящий от него запах пота. По крайней мере, сидевший в двух шагах от него джехангар Ниссим нос не воротил и это было хорошим знаком. Наверное… они с джехангаром не были врагами, но и друзьями назваться вряд ли могли. С другой стороны, стражник мог преисполниться презрением к визирю и промолчать… сейчас. О, проклятая слабость!
Дело было не в жаре – по улицам его несли в паланкине, а на катере был вывешен тент. Но стоило Ибрагиму взглянуть на приближающийся в такт ударам весел корабль, и ему становилось страшно. А начав бояться, он потел.
Сегодня на рассвете в город вместе с рыбаками вошли первые слухи о разгроме эскадры Фельта. Первые – значило путаные, неясные, противоречивые. Одни говорили, что мятежный мушир потерял все корабли, другие – что его самого пожрал выпущенный огневиками демон, третьи же, через слово призывая в свидетели Мессию, утверждали, будто Фельт приказал отступать, едва увидев иторенский флаг. Конечно, Ибрагиму было ясно, что правды в их словах немного, но и это «немного» заставляло его зябко ежиться посреди жаркого дня.
