Все спешили к выходу. Мистер Лидбеттер приготовился сделать
то же. Человек на месте перед ним спал, погрузившись глубоко в кресло. Мистер
Лидбеттер вознегодовал от мысли, что кто-то может спать, когда идет такая
драма, как «Ни воробья…».
Сердитый джентльмен сказал спящему, чьи ноги были вытянуты и
загораживали проход:
– Извините, сэр.
Мистер Лидбеттер дошел до выхода и оглянулся. Позади
возникла какая-то сутолока… Возможно, тот человек был мертвецки пьян, а не
спал.
Он поколебался, а затем вышел и тем самым пропустил сенсацию
дня – сенсацию даже б́ольшую, чем победа Немалого на «Сент-Леджере» при
ставке 85 к 1.
Швейцар говорил:
– Похоже, вы правы, сэр… Он болен… Что, в чем дело, сэр?
Другой, вскрикнув, отдернул руку и разглядывал красное
липкое пятно.
– Кровь…
Швейцар издал сдавленное восклицание.
Его взгляд различил угол чего-то желтого, выступающий из-под
сиденья.
– Чтоб мне провалиться! – воскликнул он. – Это а… b… –
«ABC»!
Глава 25
(написана не от лица капитана Гастингса)
Мистер Каст вышел из кинотеатра «Ригал Синема» и взглянул на
небо.
Замечательный вечер… Право, замечательный вечер…
В голову пришла цитата из Браунинга: «Есть Бог на небесах».
И все спокойно в мире.
Он всегда любил цитаты.
Он припустился рысью вдоль по улице, улыбаясь самому себе,
пока не добрался до «Черного лебедя», постояльцем которого был.
Он вскарабкался по ступенькам к себе в номер – душную,
крохотную комнатушку на третьем этаже с окном, выходящим на мощеный внутренний
двор и гараж.
Как только он вошел в комнату, его улыбка внезапно исчезла.
На рукаве, около манжеты, было пятно. Он прикоснулся к нему – мокрое и красное,
кровь…
Он запустил руку в карман и вытащил длинный тонкий нож.
Лезвие ножа также было липким и красным.
Мистер Каст просидел долгое время.
Потом он быстро обвел комнату глазами загнанного зверя.
Лихорадочно облизал губы…
– Это не моя вина, – сказал мистер Каст.
Это выглядело так, будто он с кем-то спорит, как школьник
оправдывается перед учителем.
Он снова облизал губы…
Снова изучил рукав пальто.
Взгляд его пересек комнату и остановился на умывальнике.
Спустя минуту он уже наполнял раковину водой из старомодного
кувшина. Сняв пальто, прополоскал рукав, осторожно выжал его…
Ух! Вода стала красной…
Стук в дверь.
Он застыл в ледяной неподвижности, уставившись на дверь.
Дверь отворилась. Полная молодая женщина с кувшином в руках
вошла в комнату.
– Простите, сэр. Ваша горячая вода, сэр.
Ему удалось произнести:
– Спасибо… Я умылся холодной…
Зачем он сказал это? Тотчас же ее глаза остановились на
раковине.
Он ожесточенно бросил:
– Я… я порезал руку…
Повисла пауза – да, безусловно, очень длинная пауза, –
прежде чем она сказала:
– Да, сэр.
Она вышла, захлопнув дверь.
Мистер Каст стоял, словно окаменев.
Пришло, наконец…
Он прислушался.
Слышны ли голоса, возгласы, шаги вверх по ступенькам? Он не
слышал ничего, кроме ударов своего сердца… Внезапно от ледяной неподвижности он
быстро перешел к действиям: влез в пальто, подкрался на цыпочках к двери и
открыл ее. Никакого шума, кроме знакомого гомона, доносившегося из бара. Он
сполз по лестнице… По-прежнему никого. Повезло. Он задержался на нижних
ступенях. Куда теперь?
Он принял решение, стрелой вылетел по коридору через заднюю
дверь во двор. Там двое шоферов возились с машинами и обсуждали победителей и
проигравших.
Мистер Каст быстро пересек двор и оказался на улице.
После первого угла направо, затем налево, снова направо…
Осмелится ли он появиться на вокзале?
Да – там, должно быть, полно народу… специальные поезда…
если удача будет на его стороне, у него получится.
Если только удача будет с ним…
Глава 26
(написана не от лица капитана Гастингса)
Инспектор Кроум слушал возбужденное изречение мистера
Лидбеттера:
– Уверяю вас, инспектор, сердце перестает биться, когда я
думаю об этом. Он ведь сидел сбоку от меня в течение всего сеанса!
Инспектор Кроум, совершенно равнодушный к поведению сердца
мистера Лидбеттера, сказал:
– Позвольте мне прояснить кое-что? Этот человек вышел уже
под конец картины… Он проходил мимо вас и при этом споткнулся…
– Он притворился, что споткнулся. Я теперь понимаю. Затем он
перегнулся через сиденье переднего ряда, чтобы подобрать шляпу. Он, должно
быть, заколол беднягу именно тогда.
– Вы ничего не слышали? Крик или стон?
Мистер Лидбеттер ничего не слышал, кроме громкого хриплого
голоса Кэтрин Ройал, но в пылком своем воображении он изобрел стон.
Инспектор Кроум поверил ему на слово и велел продолжать.
– А потом он вышел…
– Вы можете описать его?
– Он был очень большой. По меньшей мере шесть футов. Гигант.
– Блондин или брюнет?
– Я… ну… не вполне уверен. Мне кажется, что он был лысый.
Такого зловещего вида парень.
– Он не прихрамывал, а? – спросил инспектор Кроум.
– Да-да, сейчас, когда вы сказали об этом, мне кажется, что
он хромал. Очень темно, он, должно быть, принадлежал к смешанной расе.
– Он сидел на месте, когда последний раз зажигался свет?
– Нет. Он вошел уже после начала основной картины.
Инспектор Кроум кивнул, передал мистеру Лидбеттеру протокол
для подписания и избавился от него.
