– Я не подонок.
– А я и не говорю.
Беатриса затушил окурок в консервной банке.
– Не обижай ее, – напоследок сказал он и крадучись покинул балкон.
Что я здесь делаю? Что за бред? Мне хотелось домой. Сесть в самолет и вернуться. Как здорово было раньше – приехал к папе с мамой и пожаловался. Но я уже большой мальчик, мамы с папой давно нет, да и за срыв командировки по голове не погладят.
Во всем виноват этот монстр, вальяжно раскинувшийся передо мной. Это он мутит воду. Сейчас он дремлет, не видно морщин и ссадин, только фонари бросаются в глаза, как прыщи на лице у подростка в период полового созревания. Вроде и не гигант, по сравнению с Москвой – деревенька, а характер свой имеет. Я пакостливо плюнул на него с балкона и вернулся в квартиру. Упал на диван, валялся часов до трех, думал о неожиданно нашедшемся портфеле и Чебоксарове, строил гипотезы о том, кто же его убил и незаметно уснул.
Утром в прихожей мне встретился пожилой дядька в пузырящихся брюках и клетчатой рубашке. Он сидел на корточках и застегивал сандалии. Никогда бы не узнал. В образе Беатрисы он смотрелся значительно эффектней и уверенней в себе.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Доброе утро, – он встал, пригладил жидкие волосы и грустно улыбнулся. – Пора на службу.
Я промычал вежливую неразбериху.
Пробуждение совпало с принятием твердого решения, что нужно валить из этого населенного пункта как можно быстрее. «Зачем я мучаюсь»? – спросил я сам себя, еще не открыв глаза. – «Беру билет, сажусь в самолет, и через час я дома. Ну, не справился. Не выгонят же меня с работы за это! Я столько доброго сделал для фирмы. А это – не мой профиль». В конце-концов, кто он такой этот Тагамлицкий? Да пошел он!
Я сполоснул лицо, выдавил на указательный палец зубную пасту и натер ей свой неправильный прикус. В зеркале сидел взрослый дядька с мешками под глазами и разлохматившейся лысиной. К счастью синяков не оказалось. Я помассировал щеки, побрызгал водой на пряди и вышел к Жанне.
Полакомившись остатками вчерашнего, мы отправились за покупками. Портфель я опрометчиво оставил у Жанны. Не хотелось таскаться. Мне срочно нужны брюки и очки. Жанна выглядела счастливой. Ей было интересно таскать меня по магазинам, и еще она радовалась за папу, потому что в моем лице у него появился еще один поклонник.
Я смутно слышал ее болтовню и всю дорогу настраивал себя на звонок в Москву. В принципе, можно вернуться и без звонка, но мне казалось, что это будет как-то не по-человечески.
Наконец, на пороге крупного универмага я остановился и набрал номер Тагамлицкого. Пока шло соединение, я с ужасом понял, что забыл все слова и доводы и не готов к разговору. После второго гудка отменил вызов. Тагамлицкий перезвонил сам через две минуты.
– Звонил? Ну что там у тебя? – недовольно спросил он.
– Все в порядке, – малодушно пробормотал я.
– Ты уже виделся с Тихоновым?
– Пока нет. Он вчера был на похоронах. Сегодня обязательно увидимся.
– Давай, не тяни. Тут в твоем отделе оказывается незавершенных дел невпроворот. Имей в виду, незаменимых людей нет.
Подлец. Угрожает. Явно запугивает. И не без основания. Его жена какая-то родственница шефу. Не с одной стороны, так с другой напоют что-нибудь про меня, и поминай, как звали. Формально повод будет. Завалил региональную командировку. А кто я? Кому нужны мои прошлые успехи? От этой мысли меня бросило в холодный пот. Нужно будет что-то искать, куда-то бегать. Вся моя жизнь тихая и спокойная, по умным правилам разрушится! Придется отказать жене в покупке шубы. Нет! Фигу. Уехать сейчас – значит подыграть Тагамлицкому. Ну-ка, где ты первое правило? Вылезай наружу и вступай в действие.
Я нашел глазами Жанну, и смело отправился в отдел мужской одежды. Хотя, если честно, еще неизвестно, какое качество я проявил в разговоре с Москвой храбрость, или трусость.
Вместо строгих, черных брюк Жанна заставила меня купить вольные льняные, потом такую же игривую рубашку, и в конце модные, под цвет, легкие немецкие тапочки. Я так никогда не одевался, но тут опять смалодушничал и пошел на поводу. В этом наряде я стал походить на провинциального импресарио или неудачливого сутенера.
В центральной оптике, не успели мы подойти к витринам, как какой-то мужик вначале вылупился на меня, потом заорал: «Здорово»! и бросился обниматься. Это оказался Стас, мой бывший сокамерник. От него пахло спиртным, из чего я сделал вывод, что он не сдержал своего обещания. Степень его опьянения еще не достигла отметки «ненависть» и застряла где-то на всеобщей любви.
– Братан, – закричал он. – Ты тоже за очками?
Мне было неуютно в его объятиях. Я что-то пробормотал и постарался высвободиться.
– Ты, почему ушел, не простившись? – немного ослабил хватку мой дружбан.
– Я не знал, что меня выпустят.
– Братан, – он ласково погладил меня по голове, потом заорал на весь зал: – Ленка, смотри, это мой братан, мы вместе сидели!
На нас стали обращать внимание, а Жанна решила прийти мне на помощь. Она подошла и попыталась что-то сказать верзиле.
С этой же целью из другого конца торгового зала подошла Ленка. Она оказалась большой и серьезной. В словосочетание «я набил Ленке морду», которым щеголял Стас, как-то не верилось. Женщина оторвала от меня руки Стаса и встала между нами. Руки произвели хлюпающий звук, как присоски у осьминога.
– Пошли отсюда, здесь дорого, – сказала она.
– Подожди.
– Ты опять? – сурово сдвинула брови женщина.
– Дай с другом пообщаться.
– Пять минут.
Стас согласно кивнул.
– Я жду на улице, – сказала женщина.
Грабитель заметно присмирел, взял меня под локоть и отвел в сторону.
– Я с ней потом разберусь, – пообещал он и нежно посмотрел на меня. – Давай как-нибудь забухаем, потом, когда ее не будет.
– Я в командировке. Дел много, – уклончиво сообщил я.
– Меня выпустили через два часа после тебя. Пострадавший забрал заявление. Это Ленка постаралась.
Я подумал, что если бы со мной пообщалась эта Ленка, я бы тоже забрал.
– Ментам немного заплатили, – продолжил Стас. – Вот и все. Я больше всего боялся, что они у меня обыск дома проведут и найдут ружье. У меня еще от деда осталась двустволка «ИЖ» получок. И коробка патронов. Ружье незарегистрированное. А за это в наше время по голове не погладят. Сам знаешь – терроризм. Наверное, придется его выбросить. С моим характером держать ружье под боком – большая глупость.
Он шумно вдохнул.
– У тебя телефон есть?
– Я в командировке. Какой телефон? – если отвечать вопросом на вопрос, то получается не ложь, а некое недопонимание.
