– Представляю, какой он испытает шок, когда узнает, – предположил я.
– А кто ему расскажет? – обиделся Беатриса.
Нашу полемику прервал появившийся Индиана. Он слегка умылся, распустил хвост, и мохнатые сальные волосы упали на покатые плечи.
Жанна навалила ему какой-то запашистой еды, а Беатриса принялся объяснять наш план. Схема ограбления не вызвала у Джонса особого энтузиазма. Еще бы. Все так просто. Ни тебе вертолетов, ни химического оружия и заброшенных заводов. Полное отсутствие романтики. Индиана вяло ел, хмурился и икал. Тем не менее, план ему принять пришлось из-за полного отсутствия альтернативы.
Я подумал, что его плохое настроение можно объяснить еще и тем, что роль, отведенная Джонсу, была не геройская и второстепенная. Он был готов ради своей Мэрилин на гораздо большие лишения и жаждал поступков.
Потом мы говорили про Захарова. Жанне никак не удавалось понять, как я мог дружить с таким человеком. Я же склонялся к мнению, что в те годы он был нормальным парнем и просто очень сильно изменился.
– Люди не меняются, – возразила Жанна.
– Еще как меняются, – не согласился с ней Беатриса. – Особенно когда прошлого становится больше, чем будущего.
Сказано это было не в тему разговора, но меня почему-то поразили эти слова. А Беатриса-то, оказывается философ. Я подумал, что нахожусь сейчас как раз в том возрасте, когда прошлого уже больше будущего, и мне стало грустно.
– В последнее время постоянно слушаю «Ретро FM», – сказал я.
Никто меня не понял.
Ночью я никак не мог уснуть. Гудели трубы в туалете, кто-то из соседей пустил воду в ванну. Где-то наверху надсадно кашляла женщина. Я понимал, что не спиться мне не из-за этого. Что-то происходило с моей жизнью, а я никак не мог придумать этому название.
Котята облюбовали на ночь наше с Жанной ложе. Один спал у меня на ногах, другой у Жанны на голове. Кто из них кто, я уже не разбирал. Под утро они, резонируя, урчали. В этот раз секса не было, хотя мне очень хотелось.
Я встал аккуратно, чтобы не разбудить девушку.
Синяки и ссадины на моем лице напоминали желтую осеннюю листву на красной шершавой земле, сквозь которую пробивалась пожухлой травой редкая небритость. Тусклый свет и мутность зеркала усугубляли впечатление. Я намылил морду пеной, взял в руки станок и весь изрезался, содрав до мяса не успевшие зажить коросты. Красивее я, однозначно, не стал.
Беатриса опять колдовал на кухне. Он сменил макияж и цвет лака на ногтях.
– Приходится вскакивать чуть свет, – пожаловался он, – чтобы этот парень не застал меня с щетиной и без парика. Дочь спит?
– Да. Пускай. Сегодня предстоит тяжелый день. А где рядовой Джонс?
– Умчался колдовать над машиной.
– Ответственный пацан.
– Как ни странно.
Беатриса навалил в стоящую передо мной тарелку гору пельменей и плюхнул сверху, в самый кратер ложку краснодарского соуса. Не всякий вернувшийся из забоя шахтер – стахановец способен осилить такую щедрую порцию. Я не стал капризничать.
– У вас фонарики есть? – спросил я, отправляя в рот первый пельмень.
– Надо поискать, где-то были. По-моему даже с батарейками.
– Ты бы поел со мной, а то нам сейчас ехать. Ты должен быть сытым.
– Куда?
– Полезем в подвал на разведку.
– А я зачем?
– Открывать замки. Вдруг там, внизу двери или решетки.
Беатриса пошел в кладовку и сталь греметь какими-то железками. Я встал, достал из сушилки миску и отсыпал ему половину своей доли.
Беатриса явился с двумя фонарями в руках. Один – советский железный, другой – китайский пластмассовый. Он опробовал их по очереди, направляя световой поток в темный коридор, и остался доволен испытаниями. Тщательно вымыв руки, он беспрекословно съел выделенную мной пайку и грустно произнес:
– Опять смывать макияж и переодеваться.
– Зачем? – не понял я.
– Так ведь нам нужно идти.
– Иди так, – легкомысленно предложил я.
– Как так? – испугался он.
– Прямо так. Ты шикарно выглядишь.
Беатриса зарделся. На разрумянившемся лице застыла нерешительность, сменившаяся откровенным страхом. Глаза забегали, руки задрожали.
– Да ты че?! – еле выдавил он. – Я никогда так не выходил.
– Туфлей нет?
– Почему нет? – обиделся Беатриса. – Есть две пары.
В доказательство своих слов он отправился в зал и притащил светлые босоножки и закрытые черные туфли.
– Надень босоножки. В туфлях сопреешь.
Он тут же выполнил мое приказание. Ему очень хотелось попробовать себя в свете.
– А вдруг, меня кто-нибудь узнает? – спросил он.
– Да брось, ты, – успокоил его я. – Разве в этой энергичной моложавой женщине можно узнать того заплесневелого червяка, который встретился мне позавчера утром.
Беатриса ничего не ответил, но стал готовиться, на мой взгляд чересчур тщательно. Подвел брови, прошелся по ресницам, почмокал губами по свежему слою помады. Внимательнейшим образом изучил ноги на предмет волосяного покрова, зачем-то потрогал искусственные груди и поправил лифчик. Глаза его сияли, он бормотал под нос что-то несуразное, короче выглядел человеком, у которого вот-вот должна исполниться мечта.
Перед самым выходом на Жаннин телефон позвонил Аркашка. Он сказал, что меня разыскивает Полупан. Дескать, ментам нужно задать мне пару вопросов по убийствам. Якобы всплыли кое-какие обстоятельства.
– Я прикинулся, что не знаю, где ты, – сказал он. – Но, боюсь, что они не поверили и установят за мной слежку.
– Это вряд ли, – не поверил ему я. – Не стоит говорить про Жанну…
Разговор прервался, кончились деньги.
Если в подъезде Беатриса еще как-то держался, то на улице его стало колотить. При свете дня его макияж выглядел вульгарно, нервная дрожь походила на похмельный тремор, а размашистый шаг на поступь доярки. В целом он создавал впечатление проститутки случайно дотянувшей до старости. Идти рядом с ним было стремно. Тем не менее, ничего другого не оставалось, и я шел с таким видом, как будто встретил соседку и провожаю ее до поликлиники.
Оказавшись во внутреннем дворике, мы долго оглядывались, проверяли наличие чужих глаз и только потом открыли люк дебаркадера. Беатриса неожиданно закапризничал. Он не хотел лезть в яму, потому что боялся сломать каблуки у туфель. Я посоветовал ему лезть босиком. Он долго ворчал о том, что не ожидал таких трудностей, думал, что тут простые ступеньки. Потом скинул обувь и пожаловался:
– Надо было купить следки, а то натер ноги.
