Он снова бросил беспомощный взгляд на жену.
— Без десяти час, Джозеф.
— Ах да, без десяти час.
— Вам приходилось выходить во двор?
— Нет.., кажется, нет. — Он задумался. — Уверен, что нет.
— Когда вы узнали о несчастье?
— Жена рассказала мне. Это ужасно.., такая трагедия. Не могу
поверить… До сих пор не могу поверить, — его вдруг начало трясти. — Это
ужасно.., ужасно…
Миссис Меркадо бросилась к нему.
— Да, да, Джозеф, конечно, ужасно. Но мы должны держать себя
в руках. Доктору Лайднеру и без того очень нелегко.
Я заметила, как судорога боли прошла по лицу доктора
Лайднера. Наверное, ему было невыносимо слушать все это. Он мельком взглянул на
Пуаро, будто взывая о помощи, и тот мгновенно все понял.
— Мисс Джонсон! — быстро сказал он.
— Боюсь, я мало что смогу сообщить вам. Ее негромкий
хрипловатый голос с мягкими модуляциями, манера говорить, свойственная
воспитанному человеку, умиротворяюще подействовали на всех нас, раздраженных
пронзительным визгом миссис Меркадо.
— Я работала в гостиной, делала оттиски на пластилине с
цилиндрических печатей.
— Может быть, вы что-то видели?
— Нет.
Пуаро бросил на нее быстрый взгляд. Он, как и я, уловил в ее
голосе нотку сомнения.
— Вы совершенно в этом уверены, мадемуазель? Может быть, вам
что-то смутно припоминается?
— Нет.., в самом деле ничего…
— Может быть, как бы сказать, что-то замеченное краем глаза
и даже неосознанное?
— Нет, право же, ничего, — решительно ответила она.
— Тогда, может быть, слышали что-то? Или вам показалось, что
слышали?
Мисс Джонсон досадливо засмеялась.
— Вы слишком настойчивы, мистер Пуаро. Боюсь, вы вынуждаете
меня говорить о том, что мне, возможно, только почудилось.
— Стало быть, вам все-таки что-то почудилось? И тогда мисс
Джонсон заговорила, придирчиво взвешивая каждое слово:
— Мне показалось.., когда.., я работала в гостиной, что
послышался слабый крик. Не стану утверждать, что действительно слышала его.
Окна в гостиной были открыты, и до меня доносились разные звуки снаружи, с
ячменного поля, где работали арабы. Но, понимаете.., мне почему-то кажется, что
я слышала голос миссис Лайднер. Это меня просто убивает. Ведь кинься я к ней
тотчас же — и кто знает? — может быть, мне удалось бы…
— Пусть вас это не мучит, — твердо заявил доктор Райли. — У
меня нет сомнений, что убийца нанес ей удар (простите меня, Лайднер) сразу, как
только вошел в комнату. И этот удар оказался смертельным. В противном случае у
нее было бы время закричать, позвать на помощь.
— Но я могла бы задержать убийцу, — сказала мисс Джонсон.
— В котором часу это было, мадемуазель? — спросил Пуаро. —
Около половины второго?
— Да, должно быть, так, — помедлив, согласилась она.
— Что ж, по времени совпадает, — заметил Пуаро в раздумье. —
А может быть, вы слышали, например, что хлопают двери?
Мисс Джонсон покачала головой.
— Нет, ничего такого не помню.
— Вы, вероятно, сидели за столом? Куда лицом? Во двор? В
сторону “музея”? К веранде? Или открытым окнам?
— Во двор.
— С того места, где вы сидели, вам видно было, как мальчик
моет горшки?
— Ну да, если поднять глаза, но я была поглощена работой, и
все мое внимание сосредоточивалось на ней.
— А если бы кто-нибудь прошел мимо окна, выходящего во двор,
вы бы заметили?
— О да, почти уверена.
— И что ж, никто не проходил?
— Нет.
— А если бы кто-то, скажем, шел от ворот, вы бы увидели?
— Вероятно, да.., если бы только, как уже говорила,
оторвалась от работы и взглянула в окно.
— Вы заметили, когда мальчик, который мыл горшки, вышел за
ворота?
— Нет.
— Десять минут, — размышлял вслух Пуаро. — Эти роковые
десять минут…
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Внезапно
мисс Джонсон тряхнула головой и решительно сказала:
— Понимаете, мосье Пуаро, кажется, я невольно ввела вас в
заблуждение. Пожалуй что, с того места, где я сидела, невозможно было услышать
крик миссис Лайднер. Ведь ее спальню отделяет от гостиной “музей”. А окна у нее
в комнате, насколько я поняла, были закрыты.
— Как бы то ни было, не стоит огорчаться, мадемуазель, —
ласково успокоил ее Пуаро. — Не столь уж это существенно.
— Да, конечно, я понимаю. Однако для меня это существенно,
потому что я чувствую, что могла бы, наверное, что-то сделать…
— Не мучьте себя, Энн, дорогая, — сочувственно сказал доктор
Лайднер. — Будьте благоразумны. Уверен, вы слышали, как перекликаются в поле
арабы.
Нежность, прозвучавшая в его голосе, заставила мисс Джонсон
покраснеть. Слезы навернулись ей на глаза. Она отвернулась и, когда снова
заговорила, голос ее звучал еще более хрипло, чем обыкновенно:
— Вероятно, вы правы. Всегда так: если случается несчастье,
начинаешь воображать то, чего никогда и не было.
Пуаро снова заглянул в свою записную книжку.
— Ну что ж, видимо, вам нечего больше добавить, мисс
Джонсон.
— Мистер Кэри!
Ричард Кэри заговорил медленно, бесстрастно, каким-то
деревянным голосом:
— Боюсь, ничего полезного сообщить вам не смогу. В тот день
я был на раскопках. Там и узнал о случившемся.
— Как по-вашему, не произошло ли чего-нибудь заслуживающего
внимания в дни, непосредственно предшествовавшие трагедии?
— Ничего такого не припоминаю.
— Мистер Коулмен!
— Меня здесь вообще не было, — сказал мистер Коулмен тоном,
в котором мелькнула — неужели и впрямь? — тень сожаления. — Вчера с утра я
уехал в Хассани за деньгами для рабочих. Когда вернулся, Эммет все мне
рассказал, и я снова уехал за полицией и доктором Райли.
— А до этого?
