— Что же? — сказал доктор Лайднер.
— В-третьих, — медленно проговорил Пуаро, — думаю, не
ошибусь, если скажу, что вы были бесконечно привязаны к жене. Мне кажется,
доктор Лайднер, любовь к ней была главной страстью вашей жизни, разве нет?
— Да, — только и смог сказать доктор Лайднер. Пуаро кивнул.
— Итак, — сказал он, — продолжим…
— Да-да, давайте же поскорее примемся за дело, — нетерпеливо
вклинился доктор Райли. Пуаро укоризненно посмотрел на него.
— Терпение, мой друг, терпение. В случаях, подобных нашему,
необходимо придерживаться порядка и строго следовать определенной методе.
Таковы, по существу, мои всегдашние правила. Теперь, когда мы исключили ряд
версий, наступает чрезвычайно важный момент. Главное тут, как у вас говорится,
выложить карты на стол, ничто не должно быть сокрыто.
— Совершенно верно, — поддакнул доктор Райли.
— Вот почему я требую правды и только правды, — продолжал
Пуаро.
Доктор Лайднер удивленно взглянул на него.
— Уверяю вас, мосье Пуаро, я ничего не утаил. Рассказал вам
все, что знал. Мне нечего добавить.
— Tout de meme
[20]
, вы не все мне сказали.
— Да нет же! Я не упустил ничего, ни единой мельчайшей
подробности.
Казалось, доктор Лайднер до крайности огорчен. Пуаро покачал
головой.
— Нет, — мягко сказал он. — Например, вы не рассказали мне,
почему пригласили к жене мисс Ледерен. Доктор Лайднер был явно озадачен.
— Но я ведь уже объяснил. Это же очевидно. Нервозность
жены.., эти ее страхи…
Пуаро подался вперед, неторопливо и многозначительно помахал
пальцем.
— Нет, нет и нет. Тут совсем не все так уж очевидно. Ваша
жена в опасности, так? Ей угрожают смертью, так? А вы посылаете — не за
полицией, нет, и даже не за частным сыщиком, а за сестрой милосердия! Ведь это
же лишено всякого смысла!
— Я.., я. — Доктор Лайднер запнулся. Лицо у него слегка
порозовело. — Я думал… Он замолчал.
— Вот мы и добрались до истины, — ободряюще сказал Пуаро. —
Что же вы думали?
Доктор Лайднер не отвечал. Казалось, он мучительно борется с
собой.
— Видите ли, — вкрадчиво заговорил Пуаро, — то, что вы
рассказали мне, звучит вполне убедительно, кроме одного: почему медицинская
сестра? На этот вопрос есть ответ. Единственно правильный ответ — вы сами не
верили, что вашей жене грозит опасность.
И тут доктор Лайднер потерял самообладание.
— Господи, помоги мне! — простонал он. — Да, я не верил ей!
Не верил!
Пуаро внимательно следил за ним, точно кошка, готовая
прыгнуть, как только мышь покажется из норы.
— А что же вы в таком случае думали?
— Не знаю… Не знаю…
— Нет, знаете. Отлично знаете. Хотите, я помогу вам..,
попробую угадать. Может быть, вы подозревали, что эти письма написаны самой
миссис Лайднер?
Стоило ли отвечать! И без того было слишком очевидно, что
Пуаро прав. Доктор Лайднер в отчаянии простер руки, точно прося снисхождения.
Все было ясно без слов.
У меня вырвался вздох облегчения. Выходит, я не ошибалась в
своих смутных подозрениях! Мне вспомнилось, как доктор Лайднер расспрашивал
меня, что я думаю обо всем этом деле, и какой странный тон у него был при этом.
В задумчивости я медленно покачала головой и вдруг почувствовала, что мосье
Пуаро не спускает с меня глаз.
— Вы тоже подумали об этом, мисс Ледерен?
— Да, эта мысль приходила мне в голову, — призналась я.
— А почему?
Я объяснила, что почерк на конверте, показанном мне мистером
Коулменом, очень похож на тот, которым написаны анонимные письма.
Пуаро обратился к доктору Лайднеру:
— А вы тоже это заметили? Доктор Лайднер наклонил голову.
— Да, заметил. Хотя письма написаны мелким, неразборчивым
почерком, а Луиза писала крупно и размашисто, очертания некоторых букв
совершенно совпадают. Сейчас покажу.
Из внутреннего кармана пиджака он извлек несколько писем,
просмотрел их, выбрал один лист и протянул его Пуаро. Это был отрывок из письма
миссис Лайднер к мужу. Пуаро тщательно сравнил оба почерка.
— Да, — пробормотал он. — Да. Сходство, несомненно, есть.
Своеобразное начертание буквы “S”, характерное “е”. Я не графолог — не берусь
дать окончательный ответ (кстати, в моей практике не было случая, чтобы два
графолога сошлись во мнениях), но одно могу сказать, — налицо заметное
сходство. Весьма вероятно, но не безусловно. Не следует упускать из виду ни ту,
ни другую возможность.
Он откинулся в кресле и задумчиво проговорил:
— Мы имеем три версии. Первая — сходство почерков не более
чем случайное совпадение. Вторая — угрожающие письма писала по необъяснимым
причинам сама миссис Лайднер. Третья — неизвестный автор умышленно подделывал
почерк миссис Лайднер. Зачем? Не вижу никакого смысла. Но одна из этих версий
должна соответствовать истине.
Пуаро немного подумал, потом с прежней настойчивостью
спросил у доктора:
— Когда вам впервые пришла мысль, что миссис Лайднер сама
пишет эти письма, как вы это истолковали?
Доктор Лайднер покачал головой.
— Я постарался скорее отделаться от этой мысли. Она
показалась мне чудовищной.
— И вы не пытались найти объяснения?
— Ну, — замялся он, — я бы удивился, если бы трагедия,
пережитая моей женой в юности, не отразилась, пусть незначительно, на ее
психике. Я подумал, что она могла писать эти письма, даже не сознавая, что
делает. Это ведь возможно, правда? — добавил он, обращаясь к доктору Райли.
— Наш мозг! На что он только не способен! — философски
заметил доктор Райли, пожевав губами, и бросил молниеносный взгляд в сторону
Пуаро. Последний, точно повинуясь этому взгляду, поспешил перевести разговор на
другой предмет.
— Письма письмами, — сказал он, — однако мы не должны
забывать и о других сторонах нашего дела. Как мне представляется, напрашиваются
три возможных решения.
— Три?
— Да. Решение первое и простейшее. Первый муж миссис Лайднер
еще жив. Вначале он угрожает ей, затем переходит к действию. Если мы примем эту
версию, нам останется только узнать, как он сумеет незамеченным проникнуть к
ней в комнату.
