Я была так ошарашена, что слова не могла вымолвить. Доктор
Райли, как мне показалось, от души позабавился.
— Пикантная история — медицинская сестра отправляет на тот
свет своих пациентов, — шепнул он мне.
Я смерила его уничтожающим взглядом. А доктор Лайднер
настаивал на своем:
— Только не Эммет, мосье Пуаро. Его надо исключить.
Вспомните, ведь эти десять минут он провел со мной на крыше.
— И тем не менее мы не вправе его исключить. Он мог
спуститься, убить миссис Лайднер и только потом позвать мальчика. А когда он
посылал Абдуллу к вам наверх, разве не мог он в это время совершить убийство?
— Бред какой-то! — пробормотал доктор Лайднер, тряхнув
головой. — Странно, в высшей степени странно.
— Да, вы правы, — подхватил, к моему удивлению, Пуаро. — Это
очень странное преступление. С таким не часто сталкиваешься. Как правило,
преступления примитивны и.., корыстны. А тут совсем другое дело, тут
незаурядное убийство. Да ведь и ваша жена, доктор Лайднер, была, кажется, незаурядная
женщина.
Ну, не в бровь, а в глаз! Я просто ахнула.
— Что, я не ошибся, мисс Ледерен? — спросил Пуаро.
— Расскажите мосье Пуаро, какой была Луиза, — тихо попросил
доктор Лайднер. — Вы ведь не предубеждены против нее.
— Она поражала своей красотой, — искренне вздохнула я. —
Невозможно было не восхищаться ею и все время хотелось сделать ей что-то
приятное. Прежде я никогда не встречала таких, как она.
— Благодарю вас, — проговорил доктор Лайднер и улыбнулся
мне.
— Очень ценное свидетельство из уст незаинтересованного
человека, — вежливо сказал мистер Пуаро. — Итак, продолжим. В списке под
заголовком “Средства и возможности” у нас семь имен. Мисс Ледерен, мисс
Джонсон, миссис Меркадо, мистер Меркадо, мистер Рейтер, мистер Эммет и отец
Лавиньи.
Он опять покашлял. Я замечала, что иностранцы и кашляют
как-то не по-людски.
— Допустим на минутку, что верна третья версия. А именно:
первое — убийца Фредерик или Уильям, и второе — он член экспедиции. Сравнив оба
списка, мы сужаем круг подозреваемых до четырех. Отец Лавиньи, мистер Меркадо,
Карл Рейтер и Дэвид Эммет.
— Отца Лавиньи надо исключить, — решительно заявил доктор
Лайднер. — Он из карфагенского ордена “Peres Blanes”.
— И борода у него самая что ни на есть настоящая, — вставила
я.
— Мисс Ледерен, — сказал Пуаро, — порядочные преступники
никогда не носят фальшивой бороды!
— Почему вы знаете, что он порядочный? — спросила я с
вызовом.
— Не будь он порядочный, я бы давно уже знал всю правду, а я
пока ничего не понимаю. Какая самонадеянность, подумала я.
— Во всяком случае, — сказала я, возвращаясь к вопросу о
бороде, — чтобы отрастить такую, нужно довольно много времени.
— Здравое соображение, — заметил Пуаро.
— Но это же смешно.., просто смешно, — раздраженно заговорил
доктор Лайднер. — И отец Лавиньи, и мистер Меркадо — известные ученые. Их все
знают уже много лет.
Пуаро повернулся к нему.
— Вы не хотите видеть очевидных вещей. Не принимаете во
внимание одно весьма существенное обстоятельство. Ведь если Фредерик Боснер
жив, он все эти годы чем-то занимался. Чем? То, что он носит другое имя, —
очевидно. Как и то, что он мог сделать карьеру.
— В качестве монаха ордена “Peres Blanes”? — спросил с
сомнением доктор Райли.
— Согласен, звучит немного не правдоподобно, — признался
Пуаро. — Но мы не должны сбрасывать со счетов такую возможность. Правда, у нас
имеются в запасе и другие версии.
— Молодые люди? — подхватил Райли. — Если хотите знать мое
мнение, на первый взгляд можно заподозрить только одного из них.
— Кого же?
— Карла Рейтера. Вообще говоря, ничего дурного о нем не
скажешь, но, учитывая данные обстоятельства, не следует забывать, что у него
подходящий возраст, у него немецкое имя, он здесь впервые, и, наконец, у него
имелись все условия… Ему надо было только выйти из фотолаборатории, пересечь
двор, совершить свое черное дело и, пока двор пуст, вернуться обратно. А если
бы кто-то заглянул в лабораторию и увидел, что его там нет, он всегда мог бы
сказать, что был в темной комнате. Я ни на чем не настаиваю, но уж если
подозревать кого-либо, то, несомненно, именно его.
Мосье Пуаро, который, казалось, не разделяет уверенности
доктора Райли, глубокомысленно покачал головой.
— Да, — сказал он с сомнением в голосе, — подозрения в
первую очередь падают на него, но все не так-то просто. Давайте вернемся к
этому разговору позже. А сейчас я бы хотел, если можно, осмотреть место
преступления.
— Разумеется. — Доктор Лайднер пошарил у себя в карманах и
взглянул на доктора Райли. — Ключ взял капитан Мейтленд.
— Мейтленд отдал его мне, — сказал Райли, доставая ключ. —
Ему пришлось уехать — опять что-то там с курдами.
— Вы не против.., если я не.., может быть, мисс Ледерен… — с
трудом проговорил доктор Лайднер.
— Конечно, конечно, — пришел ему на помощь Пуаро. — Я очень
понимаю. Менее всего мне хотелось бы тревожить вас без надобности. Если вы
будете столь любезны, мисс Ледерен, и проводите меня…
— Непременно, — сказала я.
Глава 17
Пятно на ковре
Тело миссис Лайднер увезли в Хассани для вскрытия, а в
остальном в комнате ее ничего не переменилось. Здесь было так мало вещей, что
полиция быстро все осмотрела.
Справа от двери стояла кровать. Напротив входа — два
запертых на засовы окна, глядящих на дорогу и поле. Между ними — простой
дубовый стол с двумя выдвижными ящиками, который служил миссис Лайднер
туалетным столиком. Слева от входа на крючках, вбитых в стену, висела одежда в
холщовых мешках и стоял сосновый комод, а сразу у двери — умывальник. Середину
комнаты занимал большой дубовый стол с чернильницей и промокательной бумагой.
На нем же лежал и кожаный чемоданчик, тот самый, в котором мадам Лайднер
хранила анонимные письма. На окнах висели короткие занавески из белой в
оранжевую полоску ткани местного производства. Пол каменный, кое-где коврики из
козлиных шкур — два узеньких коричневых с белым лежали у окон и перед
умывальником, а один побольше и получше качеством, белый с коричневым, — между
кроватью и большим столом.
В комнате не было ни стенных шкафов, ни алькова, ни длинных
занавесок — словом, ничего такого, где можно было бы спрятаться. Кровать
простая, железная, накрытая стеганым ситцевым одеялом. И только три подушки
поражали своей роскошью — пышные, из легчайшего пуха. Таких подушек ни у кого,
кроме миссис Лайднер, не было.
