— А что говорит сама миссис Лайднер?
— О, она никогда ко мне на обращалась! Она меня не жалует, у
нее, видимо, на то свои резоны. Это Лайднер советовался со мной, он и предложил
пригласить к ней опытную медицинскую сестру. Ну так как, мисс Ледерен, что вы
на это скажете? У вас будет возможность посмотреть страну — они собираются
копать здесь никак не меньше двух месяцев. Да и раскопки сами по себе
удивительно интересное занятие.
— Хорошо, — сказала я после минутного колебания, взвесив все
доводы “за” и “против”. — Пожалуй, стоит попробовать.
— Отлично, — обрадовался доктор Райли. — Лайднер сейчас в
Багдаде, — добавил он вставая. — Скажу ему, чтобы зашел к вам и обо всем
договорился.
Доктор Лайднер пришел в тот же день, после обеда. Это был
джентльмен средних лет, державшийся как-то скованно и неуверенно. В нем
чувствовалась мягкость, доброта, и, я бы сказала, даже некоторая беспомощность.
Мне показалось, он очень предан своей жене, но весьма смутно
представляет, что с ней творится.
— Понимаете, — сказал он, пощипывая бородку — была у него
такая привычка, как я потом узнала, — моя жена действительно очень нервничает.
Мне…, я очень тревожусь о ней.
— А как у нее со здоровьем, — спросила я, — все ли в
порядке?
— Да… Думаю, да. По-моему, физически она вполне здорова.
Дело не в этом. Она.., ну.., понимаете, иногда ей что-то мерещится…
— Что именно? — спросила я.
— Сама себе напридумывала невесть что, — смущенно
пробормотал он, не отвечая на мой вопрос. — В самом деле, я не вижу никаких
оснований для страха.
— Чего же все-таки боится миссис Лайднер?
— Видите ли, ее страхи — просто следствие нервного
расстройства, — уклончиво ответил он.
Ставлю десять против одного, подумала я, дамочка наркоманка.
А он и не догадывается! Впрочем, мужчины почти все таковы. Только удивляются,
отчего это их жены такие нервные, отчего настроение у них меняется сто раз на
день.
Потом я спросила доктора, как миссис Лайднер отнесется к
моему появлению. Лицо его просветлело.
— Вы знаете, я даже сам был удивлен. Приятно удивлен. Она
сказала, что это прекрасная мысль. Сказала, что будет чувствовать себя в
большей безопасности.
“В безопасности”? Странно. Хотелось бы знать, что за этим
кроется. Может, у миссис Лайднер психическое заболевание? Между тем доктор
продолжал, все более воодушевляясь:
— Уверен, вы с ней поладите. Она, в общем-то, очень
обаятельна. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Она понимает, что с вами ей будет
гораздо спокойнее. И я, как только увидел вас, тоже сразу это понял. От вас,
позвольте сказать вам это, веет таким несокрушимым здоровьем, и, кажется,
здравый смысл никогда вам не изменяет. Я уверен, вы как раз то, что ей нужно.
— Ну что ж, попробуем, доктор Лайднер, — бодро сказала я. —
От всей души надеюсь, что смогу быть полезной вашей жене. Вероятно, она
нервничает из-за того, что не может привыкнуть к местным, к арабам?
— О, нет-нет, — покачал он головой. Казалось, мое
предположение позабавило его. — Жене очень нравятся арабы, нравится их
непосредственность, их смешливость. Она только второй сезон здесь, на раскопках
— мы поженились меньше двух лет назад, — но уже изрядно изъясняется по-арабски.
Помолчав немного, я снова приступила к нему с расспросами:
— И все-таки, доктор Лайднер, может быть, вы скажете мне,
чего же боится ваша жена?
Он замялся было, потом нерешительно проговорил:
— Надеюсь.., думаю, она сама вам скажет. Вот и все, что мне
удалось из него вытянуть.
Глава 3
Слухи
Мы условились, что я приеду в Тель-Яримджах на следующей
неделе. Миссис Келси устраивалась в своем доме в Альвьяхе, и я рада была помочь
ей, взяв на себя часть забот по хозяйству.
Случилось так, что в эти дни мне удалось кое-что узнать и о
лайднеровской экспедиции. Молодой майор-летчик, знакомый миссис Келси, узнав о
том, что я поступаю к Лайднерам, скорчил удивленную гримасу.
— Ох уж эта Прекрасная Луиза! Стало быть, у нее новая
причуда!
И, обратясь ко мне, добавил:
— Это ее прозвище. Мы все называем ее не иначе как
Прекрасная Луиза.
— А что, она и в самом деле так хороша? — спросила я.
— Во всяком случае, она сама в этом уверена. Это с ее подачи
мы прозвали ее Прекрасной Луизой.
— Ну и язва же вы, Джон, — вмешалась миссис Келси. — Вам
отлично известно, что не только она сама так считает! Сколько мужчин без ума от
нее!
— Может быть, вы и правы. Конечно, она не первой молодости,
но не лишена обаяния.
— Признайтесь, вы и сами не миновали ее сетей, — улыбнулась
миссис Келси. Летчик залился румянцем.
— Ну, конечно, что-то в ней есть, — выдавил он смущенно. — А
уж Лайднер, так он только что не молится на нее и считает, видно, что вся
экспедиция должна следовать его примеру!
— Сколько же всего человек в экспедиции? — спросила я. — И
кто они?
— Кого там только нет! Всякой твари по паре, — весело
отозвался майор. — Англичанин-архитектор, француз-священник из Карфагена,
расшифровывает надписи, ну, понимаете, на дощечках, на разной утвари. Затем,
мисс Джонсон, тоже англичанка, она, что называется, за все про все. Есть еще
толстенький коротышка — американец, он делает фотографии. Потом чета Меркадо,
Бог знает, какой они национальности…
Она совсем молодая, этакое змееподобное существо, могу
поклясться, терпеть не может Прекрасную Луизу. Ну, еще пара юнцов, вот,
пожалуй, и все. Компания разношерстная, но в целом — ничего, довольно приятная.
Вы согласны со мной, Пеннимен? — обратился он к пожилому джентльмену, который
сидел в сторонке, задумчиво вертя в руках пенсне.
Пеннимен встрепенулся и поднял голову.
— Да.., да… Вы правы, весьма приятные люди, во всяком
случае, каждый из них. Правда, Меркадо — чудаковатый тип…
— У него такая странная бородка, — вставила миссис Келси. —
Точно из ваты!
— А юноши — очень симпатичные оба, — продолжал Пеннимен,
будто не слышал замечания миссис Келси. — Американец обычно помалкивает, зато у
англичанина рот не закрывается. Забавно, обычно бывает наоборот. Сам Лайднер —
милейший человек — такой скромный, такой непритязательный. Да, все они очень
приятные люди. Но когда я последний раз был у них, эта компания произвела на
меня странное впечатление. Может быть, я ошибаюсь, но что-то там у них неладно.
Не знаю, в чем дело. Но держатся они ужасно натянуто, обстановка какая-то
непонятная, напряженная. А уж как обращаются друг с другом, какая изысканная
вежливость! Какая церемонность!
