Он обернулся и посмотрел на меня. Потом вынул изо рта трубку
и сказал:
— А-а, мисс Ледерен. Вернулись из Хассани?
— Да, мистер Кэри. А вы, я вижу, совсем заработались. Все
уже, кажется, легли.
— Думал, успею управиться. Да вот засиделся, — сказал он. —
А завтра на раскоп. Снова за работу.
— Как, уже? — Я была поражена.
Он посмотрел на меня как-то непонятно.
— Думаю, для нас это самое лучшее. Лайднеру я так и сказал.
Он завтра на весь день едет по делам в Хассани. А мы будем работать. Все-таки
лучше, чем сидеть и смотреть друг на друга.
Разумеется, он прав, подумала я. Тем более что все взвинчены
до крайности.
— Конечно, в известном смысле вы правы, — сказала я. — Лучше
чем-то заняться, хоть немного отвлекает.
Похороны ведь только послезавтра, подумала я. Он снова
склонился над чертежами. Не могу объяснить почему, но я очень за него
переживала. Конечно, спать сегодня он не собирается.
— Может быть, дать вам снотворного, мистер Кэри? —
нерешительно предложила я. Он с улыбкой покачал головой.
— Я еще поработаю, мисс Ледерен. Не стоит привыкать к
снотворным.
— Ну что ж, доброй ночи, мистер Кэри. Если я могу помочь…
— Благодарю, мисс Ледерен. Не беспокойтесь. Покойной ночи.
— Мне ужасно жаль, — вдруг нечаянно вырвалось у меня.
— Жаль? — Кажется, он удивился.
— Да… Все это просто ужасно. Всех жаль, но особенно вас.
— Меня? Почему?
— Ну, вы ведь старый друг их обоих.
— Лайднера — да. Но не ее. Говорил он так, точно она и в
самом деле была ему неприятна. Жаль, что мисс Райли этого не слышит!
— Ну, тогда покойной ночи, — сказала я и поспешила к себе.
Прежде чем лечь, я еще повозилась у себя в комнате.
Постирала носовые платки, почистила свои лайковые перчатки, заполнила дневник.
Прежде чем улечься, выглянула за дверь. В чертежной и южном крыле дома все еще
горел свет.
Видимо, доктор Лайднер работает у себя в конторе, решила я.
Надо бы пойти и пожелать ему доброй ночи… Однако сомнения мучили меня. Не
хотелось показаться навязчивой. Может быть, он занят, и не стоит мешать ему. Но
постепенно странное беспокойство овладело мною. В конце концов, подумала я,
ничего дурного в этом нет. Пожелаю доброй ночи, справлюсь, не нужно ли чего, и
уйду.
Однако доктора Лайднера в конторе не оказалось. Я увидела
только мисс Джонсон. Положив голову на стол, она рыдала так, будто сердце у нее
разрывалось.
У меня прямо душа перевернулась. Она ведь всегда такая
спокойная, так хорошо владеет собой! На нее было больно смотреть.
— Что случилось, голубушка? — воскликнула я, обняв ее за
плечи. — Ну-ну, будет. На что это похоже? Сидит тут одна и льет слезы!
Она не отвечала, и я чувствовала, как тело ее содрогается от
рыданий.
— Ну полно, дорогая, полно, — приговаривала я. — Возьмите
себя в руки. Пойду приготовлю вам горячего крепкого чая.
Она подняла голову.
— Нет-нет, не беспокойтесь, мисс Ледерен. Так глупо с моей
стороны…
— Что вас так расстроило? — спросила я. Она медлила с
ответом.
— Это все так ужасно, — наконец выговорила она.
— Не надо об этом. Чему быть, того не миновать. Ничего не
поделаешь. Что толку изводить себя. Она выпрямилась и пригладила волосы.
— Глупо с моей стороны, — повторила она своим хрипловатым
голосом. — Я тут наводила порядок. Подумала, что лучше чем-нибудь себя занять.
И вдруг.., все это на меня как нахлынет…
— Да-да, — торопливо сказала я. — Знаю. Чашка крепкого чая и
бутылка с горячей водой в постель — вот что вам сейчас нужно.
И я, не слушая ее возражений, принялась хлопотать.
— Благодарю вас, мисс Ледерен, — сказала она, лежа в постели
с грелкой и прихлебывая чай. — Какая вы милая и разумная. Но, поверьте, я не
так уж часто веду себя как последняя дура.
— О, такое со всяким может случиться, особенно при нынешних
обстоятельствах. Эта накаленная атмосфера, потом трагедия, полицейские куда ни
ткнись… Да что там, я сама взвинчена до предела.
Мисс Джонсон вдруг медленно заговорила с каким-то странным
выражением:
— Вы совершенно справедливо заметили. Чему быть, того не
миновать. Ничего не поделаешь. Она помолчала, потом добавила:
— Луиза была дурная женщина!
Ее тон удивил меня. Но я не стала спорить. Понятно, что мисс
Джонсон и миссис Лайднер плохо ладили между собой.
Может быть, мисс Джонсон в глубине души желала смерти миссис
Лайднер, а теперь ее жжет стыд.
— Вам надо уснуть и ни о чем не думать, — сказала я.
Я подняла с пола разбросанные вещи и навела в комнате
порядок. Чулки повесила на спинку стула, жакет и юбку — на вешалку. На полу
валялась скомканная бумажка. Видно, выпала из кармана. Я стала ее расправлять,
чтобы посмотреть, можно ли ее выбросить. И тут мисс Джонсон до смерти
перепугала меня.
— Дайте сюда! — крикнула она.
Я протянула ей бумагу. Я была просто ошеломлена. Вот уж не
ожидала, что она может так кричать. Она выхватила — буквально выхватила! — у
меня листок, поднесла его к свече и держала в пламени, пока он не сгорел. Я в
недоумении уставилась на нее.
У меня не было возможности разглядеть, что это за бумажка —
она выхватила ее у меня так быстро. Но неожиданно листок, охваченный пламенем,
загнулся, и я увидела несколько написанных чернилами слов.
Уже укладываясь спать, я вдруг поняла, почему почерк
показался мне знакомым.
Анонимные письма были написаны той же рукой. Так вот отчего
мисс Джонсон жгло раскаяние! Неужели это она писала анонимные письма?
Глава 20
Мисс Джонсон, миссис Меркадо, мистер Рейтер
Признаться, эта мысль совершенно потрясла меня. Никогда бы
не связала имени мисс Джонсон с этими письмами. Миссис Меркадо? Пожалуй, да. Но
мисс Джонсон! Она ведь настоящая леди. Такая рассудительная, так умеет себя
вести.
Однако, перебирая в памяти разговор мосье Пуаро с доктором
Райли, я подумала, что, пожалуй, не все так очевидно.
