Если письма писала мисс Джонсон, это многое объясняет. Боже
упаси, я ни на минуту не заподозрила ее в убийстве. Но я допускала, что,
испытывая неприязнь к миссис Лайднер, она могла поддаться искушению.., ну,
нагнать на нее страху, что ли, попросту говоря.
Возможно, она надеялась таким способом отвадить миссис
Лайднер от раскопок.
Когда же миссис Лайднер убили, мисс Джонсон стала нестерпимо
мучиться угрызениями совести, прежде всего из-за непростительной жестокости
своего поступка. Кроме того, она поняла, что ее письма сыграли на руку
настоящему убийце, отведя от него подозрения. Нечего и удивляться, что она была
в полной прострации. Уверена, у нее на самом деле добрейшая душа. Теперь
понятно, почему она так ухватилась за мои слова “чему быть, того не миновать” и
“ничего тут не попишешь”.
А ее многозначительная реплика “Луиза была дурная женщина”?
Бедняжка! Она пыталась оправдать себя!
Как мне теперь поступить — вот вопрос, который вставал
передо мною.
Я не находила себе места, пока не решилась рассказать обо
всем мосье Пуаро при первом же удобном случае.
Он приехал на следующий день, но мне никак не удавалось
поговорить с ним с глазу на глаз.
Но, когда наконец мы остались одни, не успела я собраться с
мыслями, как он наклонился ко мне и шепотом проговорил:
— Я собираюсь побеседовать в гостиной с мисс Джонсон. И
другими, вероятно, тоже. Ключ от комнаты миссис Лайднер все еще у вас?
— Да.
— Tres bien. Подите туда, затворите дверь и крикните.
Вернее, вскрикните. Понимаете, мне надо, чтобы вы вскрикнули, как бы от
неожиданности. Душераздирающего визга не требуется. Если вас услышат,
придумайте что-нибудь. Скажите, что свернули ногу… Словом, что хотите.
В этот момент во двор вышла мисс Джонсон, и наш разговор
оборвался.
Я поняла, что нужно было от меня мосье Пуаро. Как только они
с мисс Джонсон вошли в гостиную, я направилась к комнате миссис Лайднер,
отперла ее, вошла и притворила за собой дверь.
Чувствовала я себя, надо сказать, дура дурой. Стоять в
пустой комнате и орать ни с того ни с сего! Да еще неизвестно, с какой силой
надо кричать. Для начала я довольно громко издала звук “О”, потом еще громче
“О-о”, потом потише “О-о-о”.
Проделав все это, я вышла во двор и приготовилась
оправдываться тем, что “свернула” (надо полагать, мосье Пуаро хотел сказать
“подвернула”) ногу.
Однако оправдываться не пришлось. Пуаро и мисс Джонсон
преспокойно продолжали беседовать.
Так, подумала я, теперь все ясно. Или мисс Джонсон просто
показалось, или тут что-то не то.
Мешать их разговору мне не хотелось. Я села в шезлонг на
веранде. Их голоса доносились до меня.
— Видите ли, вопрос очень деликатный, — говорил Пуаро. —
Доктор Лайднер, очевидно, обожал жену…
— Он ее боготворил, — поддакнула мисс Джонсон.
— Он говорит, что все в экспедиции любили ее. А что им
остается? Естественно, они соглашаются. Из вежливости. Из приличия. Может, они
говорят правду. А может, и нет! Убежден, мадемуазель, ключ к разгадке лежит в
характере миссис Лайднер. Знай я мнения — искренние мнения — всех членов
экспедиции, я мог бы воссоздать всю картину преступления. Честно говоря, для
этого я и приехал сегодня. Доктор Лайднер в Хассани. Поэтому я могу спокойно
поговорить со всеми и попросить их помощи.
— Это все так… — начала было мисс Джонсон.
— Только прошу, без ваших британских cliches
[27]
, —
взмолился Пуаро. — Ни слова о крикете и о футболе, о том, что о мертвых или
хорошо, или ничего… Enfin
[28]
, ни слова о лояльности! Ничего более пагубного
для расследования преступления я не знаю! Лояльностью пользуются, чтобы скрыть
правду.
— Никакой особой лояльности по отношению к миссис Лайднер у
меня нет, — сдержанно сказала мисс Джонсон. Однако в голосе ее проскальзывала
язвительность. — Доктор Лайднер — другое дело. А Луиза.., в конце концов, она
была его женой.
— Вот именно.., именно. И вы не хотите плохо говорить о жене
вашего шефа. Понимаю. Однако петь ей дифирамбы тоже не следует. Не забывайте, —
речь идет о жестоком убийстве. Если вы будете убеждать меня, что миссис Лайднер
— ангел, принявший мученическую смерть, то вы отнюдь не облегчите мне задачу.
— А я и не собираюсь уверять вас, что она ангел, — сказала
мисс Джонсон еще более язвительным тоном.
— Тогда скажите мне откровенно, что за человек была миссис
Лайднер.
— Гм! Хотелось бы сразу предупредить вас, мосье Пуаро. Я не
объективна. Я.., все мы.., преданы доктору Лайднеру. Когда появилась миссис
Лайднер, мы стали ревновать к ней доктора. Нас возмущало, что она посягает на
его время и внимание. Преданность, которую он ей выказывал, раздражала нас. Я
говорю правду, мосье Пуаро, пусть это и не доставляет мне удовольствия.
Присутствие на раскопках миссис Лайднер приводило меня в негодование… Да,
признаюсь в этом. Правда, я старалась не подавать виду. Понимаете, мы слишком чувствовали
разницу.
— Вы? Кто вы?
— Мистер Кэри и я. Видите ли, мы с ним здесь старожилы. И
нам не нравились новые порядки. Наверное, это естественно, хотя и
свидетельствует, может быть, о нашей суетности. Но все действительно
изменилось.
— Что же именно?
— О, все. Прежде мы были так дружны. У нас всегда было
весело, мы много шутили, смеялись, как это в обычае у тех, кто долго работает
вместе. Доктор Лайднер держался так непринужденно.., совсем как мальчишка.
— А потом явилась миссис Лайднер и все испортила?
— Знаете, я думаю, это не ее вина. Ведь в прошлом году было
не так уж и плохо. Поверьте, мосье Пуаро, дело не в ней. Она всегда так мило
держалась со мной.., удивительно мило. Именно поэтому временами мне бывает
нестерпимо стыдно. Не ее вина, что всякие пустяки, которые она говорила или
делала, так раздражали меня. Право, она была на редкость обаятельна.
— И тем не менее в этом году все пошло по-другому.
Обстановка изменилась, так ведь?
— О, совершенно. Право, я не понимаю, в чем дело. Но все
идет из рук вон плохо. Нет, не работа.., я говорю о нас, о нашем настроении. Мы
все на грани срыва. Знаете, так бывает, когда приближается гроза.
— И вы приписываете это влиянию миссис Лайднер?
— Ну, как сказать… Ничего подобного ведь не было, пока она
не появилась, — сухо сказала мисс Джонсон. — Нет, видно, я просто старая
брюзга. И консервативная к тому же — терпеть не могу перемен. Право, мосье
Пуаро, не стоит обращать на меня внимания.
