— Что бы вы могли сказать о характере и темпераменте миссис
Лайднер?
Мисс Джонсон призадумалась, потом медленно заговорила:
— Разумеется, она была очень темпераментна. Постоянные
взлеты и падения. Сегодня она с вами мила, а завтра — едва разговаривает.
Думаю, у нее было доброе сердце. Она всегда заботилась об окружающих. Но ее,
конечно, баловали, всю жизнь баловали. Доктор Лайднер выполнял все ее капризы,
и она считала это совершенно естественным. Вряд ли она умела ценить своего
мужа, этого замечательного, этого поистине великого человека. Признаюсь, меня
это порой раздражало. И конечно же, она была нервической, крайне возбудимой
особой. Чего только не напридумывает! До чего себя доводила, не приведи Бог! Я
возблагодарила небо, когда доктор Лайднер пригласил мисс Ледерен. Ему одному
было просто не справиться — и работа, и жена с ее вечными страхами.
— Что вы думаете об анонимных письмах, которые она получала?
Тут уж я не могла устоять. Я наклонилась в кресле так, что
мне стала видна в профиль мисс Джонсон, которая сидела повернувшись к Пуаро.
Она казалась совершенно спокойной и собранной.
— Думаю, кто-нибудь в Америке затаил злобу против нее и
таким способом пытался то ли отомстить ей, то ли досадить.
— Pas plus serieux que ca?
[29]
— По-моему, нет. Она была наделена редкой красотой, вы
знаете, и весьма вероятно, что у нее были завистницы. Думаю, письма могла
сочинять какая-нибудь уязвленная соперница. А миссис Лайднер с ее мнительностью
принимала их слишком всерьез.
— Да, безусловно, — сказал Пуаро. — Но ведь последнее письмо
пришло не по почте.
— Ну, полагаю, это устроить нетрудно, если постараться.
Женщины, мосье Пуаро, готовы пойти на что угодно, если ими движет злоба.
Да уж, действительно, подумала я.
— Возможно, вы и правы, мадемуазель. Стало быть, вы
говорите, что миссис Лайднер была необыкновенно хороша. Кстати, вы знакомы с
мисс Райли, дочерью доктора?
— С Шейлой Райли? Да, конечно.
— Ходят слухи (естественно, доктора об этом спрашивать не
хочется), — заговорил Пуаро доверительным заговорщическим тоном, — ходят слухи,
что между нею и одним молодым человеком из экспедиции возникли tendresse
[30]
.
Это правда?
Мисс Джонсон оживилась.
— О, и юный Коулмен, и Дэвид Эммет, оба готовы угодничать
перед ней. Кажется даже, соперничают между собой, кому сопровождать ее в клуб
на вечеринки. Оба юноши часто ездят туда по субботам. Право, не знаю, что там с
ее стороны… Она ведь здесь единственная молоденькая девушка, понимаете, и,
естественно, претендует на роль первой красавицы. Доблестные летчики, кстати,
тоже у ее ног.
— Стало быть, ничего особенного тут нет?
— Ну.., не знаю. — Мисс Джонсон задумалась. — Правда, она
частенько заглядывает к нам. На раскоп, да и вообще. Однажды миссис Лайднер
поддразнила этим Дэвида Эммета. Девчонка просто проходу ему не дает, сказала
она, причем, по-моему, довольно язвительно. Думаю, ему это не понравилось. Да,
Шейла часто к нам наведывается. Я видела, как она ехала на раскоп в тот ужасный
день. — Мисс Джонсон кивнула в сторону открытого окна. — Но ни Дэвид Эммет, ни
Коулмен в тот день не дежурили на раскопе. Там был Ричард Кэри. Да, весьма
вероятно, что она увлечена одним из них. Но она вполне современная девица,
начисто лишенная всякой сентиментальности. Не знаю, стоит ли воспринимать все
это всерьез. И который из них? Билл — милый молодой человек, и совсем он не так
глуп, как хочет казаться. Дэвид Эммет тоже славный.., очень славный. Такая
глубокая, цельная натура.
Она насмешливо посмотрела на Пуаро.
— А что, мосье Пуаро, это тоже имеет отношение к убийству?
Мосье Пуаро воздел руки, как это принято у французов.
— Вы вгоняете меня в краску, мадемуазель, — сказал он. — В
ваших глазах я отъявленный сплетник. Но что поделаешь, грешен — люблю поболтать
об амурных делах молодежи.
— Да, — чуть заметно вздохнула мисс Джонсон. — Хорошо, когда
ничто не препятствует настоящей любви.
Пуаро в свою очередь сочувственно вздохнул. Интересно,
мечтала ли мисс Джонсон о любви, когда была молоденькой девушкой. А мосье
Пуаро? Есть ли у него жена или любовница, ведь, говорят, у иностранцев это в
порядке вещей. Правда, я с трудом могла себе представить мосье Пуаро в таком
качестве — уж очень он смешон.
— Шейла Райли — девица с характером, — сказала мисс Джонсон.
— Она молода, она неотесанна, но ей можно верить.
— Полагаюсь на ваши слова, мадемуазель. Кто-нибудь из членов
экспедиции есть сейчас здесь? — спросил Пуаро, вставая.
— Мари Меркадо где-то здесь. Мужчины все сегодня на
раскопках. Видно, им невмоготу сидеть дома. Я их не осуждаю. Если вы хотите
пойти на раскопки…
Она вышла на веранду и с улыбкой обратилась ко мне:
— Надеюсь, мисс Ледерен не откажется проводить вас?
— О, конечно, мисс Джонсон, — сказала я.
— Вы ведь вернетесь позавтракать с нами, мосье Пуаро?
— С большим удовольствием, мадемуазель. Мисс Джонсон ушла в
гостиную, где она работала с каталогами.
— Миссис Меркадо на крыше, — сказала я. — Не хотите ли
вначале поговорить с ней?
— Именно это я и собираюсь сделать. Давайте поднимемся
наверх.
Когда мы шли по лестнице, я сказала:
— Я сделала, как вы просили, мосье Пуаро. Вы что, ничего не
слышали?
— Ни звука.
— Во всяком случае, это снимет тяжесть с души мисс Джонсон,
— сказала я. — Ведь она все время мучится, что не попыталась помочь миссис
Лайднер.
Миссис Меркадо сидела на парапете, опустив голову. Она так
глубоко ушла в свои мысли, что не слышала, как мы подошли. Пуаро остановился
рядом и пожелал ей доброго утра.
Она вздрогнула и подняла голову.
Она выглядит совсем больной, подумала я. Маленькое личико
осунулось и сморщилось, под глазами легли черные круги.
— Encore mа
[31]
, — сказал Пуаро. — Цель моего визита сегодня
— совсем особая.
И он начал такой же разговор, как и с мисс Джонсон, объяснив
вначале, что ему необходимо воссоздать правдивый портрет миссис Лайднер.
