— Тру-ру-ру-ру-у-у! — пропел мистер Коулмен. — А вот и Сара
Гэмп
[7]
.
Дама, сидевшая во главе стола, поднялась мне навстречу.
Наконец-то мне представился случай своими глазами увидеть
Луизу Лайднер.
Глава 5
Тель-Яримджах
Не могу не признаться, что первое впечатление от миссис
Лайднер оказалось для меня полной неожиданностью. Когда тебе говорят о ком-то,
то обычно мысленно рисуешь себе его образ. Я забрала себе в голову, что миссис
Лайднер унылая, вечно чем-то недовольная особа, нервическая и раздражительная.
И, кроме того, я почему-то ожидала — чего уж тут греха таить, — что она немного
вульгарна.
Как же я обманулась! Оказалось, настоящая миссис Лайднер
ничуть не похожа на тот портрет, который нарисовало мне воображение. Начать с
того, что она отличалась редкой красотой. По виду она могла сойти за шведку,
как и ее муж, хотя я знала, что она не шведка. Это была белокурая красавица
скандинавского типа, какую не часто встретишь, правда, не первой молодости:
выглядела она лет на тридцать пять — тридцать шесть. Лицо у нее было худощавое,
а в светлых волосах я заметила несколько седых нитей. Глаза ее поражали
красотою. Впервые в жизни я видела глаза, которые без преувеличения можно было
бы назвать фиалковыми. Огромные, окруженные легкими тенями, они прямо-таки
завораживали. Тоненькая и хрупкая, она, казалось, до крайности утомлена и в то
же время полна жизни; как ни парадоксально это звучит, но именно такое
впечатление она производила. Я почувствовала также, что она леди до кончиков
ногтей, а это кое-что значит, даже в наше время.
Она улыбаясь протянула мне руку. Голос у нее был низкий,
приятного тембра, и она по-американски слегка растягивала слова.
— Я так рада, что вы приехали, мисс Ледерен. Не хотите ли
чаю? Или, может быть, вначале посмотрите вашу комнату?
Я сказала, что, пожалуй, выпью чаю, и она представила меня
сидящей за столом компании.
— Мисс Джонсон.., и мистер Рейтер. Миссис Меркадо. Мистер
Эммет. Отец Лавиньи. Мой муж сейчас будет. Пожалуйста, садитесь сюда, между
отцом Лавиньи и мисс Джонсон.
Я села, куда она мне указала, и мисс Джонсон тотчас
принялась расспрашивать меня, как я доехала и все такое прочее.
Мне она сразу понравилась. Она напомнила мне старшую сестру
в больнице, где я стажировалась. Мы все просто обожали ее и изо всех сил
старались заслужить ее похвалу.
Мисс Джонсон было, насколько я могу судить, около
пятидесяти. Выглядела она несколько мужеподобно, чему немало способствовали
коротко стриженные с сильной проседью волосы. Говорила она отрывисто довольно
низким, приятным голосом. Лицо у нее было на редкость некрасивое, грубоватое, с
забавно вздернутым носом, который она имела обыкновение нетерпеливо потирать в
минуты волнения или тревоги. Одета она была в твидовый костюм мужского покроя.
Как она сообщила мне, родом она из Йоркшира.
Отец Лавиньи показался мне каким-то встревоженным. Это был
высокий джентльмен с окладистой черной бородой, в пенсне. Помнится, миссис
Келси говорила, будто в экспедиции есть французский монах, так вот на отце
Лавиньи была белая шерстяная монашеская ряса. Это меня весьма удивило, ибо я
всегда считала, что, постригаясь в монахи, мирянин навсегда покидает свет.
Миссис Лайднер обращалась к нему в основном по-французски, а
со мной он говорил на прекрасном английском. Я заметила, как его цепкий,
проницательный взгляд все время перебегает с одного лица на другое.
Напротив меня сидели двое молодых людей и дама. Первый —
мистер Рейтер — плотный блондин в очках, с длинными волнистыми волосами и
совершенно круглыми голубыми глазами. Вероятно, ребенком он был прелестен, чего
теперь о нем, пожалуй, не скажешь. Теперь он слегка напоминал поросенка.
У второго юноши с совсем короткими прилизанными волосами
было продолговатое лицо, великолепные зубы и необыкновенно обаятельная улыбка.
Говорил он очень мало, на вопросы отвечал односложно или даже просто кивал
головой. Он, как и мистер Рейтер, был американец. И наконец, миссис Меркадо,
которую я не могла разглядеть хорошенько, ибо все время чувствовала на себе ее
пристальный цепкий взгляд, который, надо сказать, приводил меня в некоторое
замешательство.
И чего, собственно, она так уставилась на меня, думала я,
точно никогда не видела медицинской сестры. Крайне невоспитанная особа!
Она была молода, не старше двадцати пяти, и красива мрачной,
какой-то зловещей красотою — не умею сказать иначе. Как будто и хороша, но
чувствовалась в ней, как говаривала моя матушка, ложка дегтя. Гибкую фигуру
обтягивал ярко-красный пуловер, и ногти она накрасила в тон ему. Лицо у нее
было худое, с резкими птичьими чертами, большими глазами и настороженно сжатым
ртом.
Чай был очень хорош — ароматный и крепкий, не то что мутная
водичка, которую пили у миссис Келси и которая неизменно служила мне мучительным
испытанием.
К чаю были поданы тосты, джем, сдобные булочки с изюмом и
торт. Мистер Эммет изысканно-вежливо предлагал мне то одно, то другое. С
присущей ему невозмутимостью он зорко следил, чтобы тарелка моя не пустовала.
Вскоре в столовую влетел мистер Коулмен и плюхнулся по
другую сторону от мисс Джонсон. Уж у этого-то молодого человека с нервами все
обстояло как нельзя лучше. Рот у него, по обыкновению, не закрывался.
Миссис Лайднер утомленно вздохнула и бросила на мистера
Коулмена укоризненный взгляд, что, разумеется, нимало его не смутило. Как,
впрочем, и то обстоятельство, что миссис Меркадо, к которой он главным образом
адресовался, была слишком поглощена наблюдением за мною и едва отвечала ему.
Чаепитие подходило к концу, когда с раскопок вернулись
доктор Лайднер и мистер Меркадо.
Доктор Лайднер поздоровался со мной со свойственной ему
сердечностью и мягкостью. Глаза его, как я заметила, тревожно скользнули по
лицу жены, и то, что он увидел, кажется, успокоило его. Он сел на другом конце стола,
а мистер Меркадо занял пустующее место рядом с миссис Лайднер. Мистер Меркадо
был высокий, худой джентльмен меланхолического вида, значительно старше своей
жены, с нездоровым желтым лицом и мягкой, точно ватной, бесформенной бородкой.
Я обрадовалась его приходу, потому что жена его отвела от меня свой назойливый
взгляд и перенесла все свое внимание на мужа, за которым следила с тревогой и
нетерпением, что показалось мне весьма странным. Сам мистер Меркадо, задумчиво
помешивая чай, хранил гробовое молчание. Нетронутый торт лежал у него на
тарелке.
За столом оставалось еще одно свободное место. Но вот дверь
отворилась, и вошел Ричард Кэри.
