Глава 21
Спокойная жизнь Юрия Петровича Яковлева закончилась. Он это понял сразу, как только Артем заговорил о депутатстве. Не хотел он высовываться, не хотел, да разве с Бегловым поспоришь? На кой леший ему это депутатство, он и так живет превосходно, как сыр в масле катается, хозяину служит верой и правдой, один на нем грех — Элка.
Посещение бывшей жены озадачило, но не испугало Петровича. Артем затеял его на политическое поприще выдвигать, значит, поможет и сына отмазать. Лично он за свою бывшую семью не в ответе. Вытащит Артем парня, не позволит накануне выборов фамилию трепать. Здесь вины Петровича нет.
Он связался с Артемом по телефону и рассказал про визит жены.
— Не ко времени сынок у тебя в историю ввязался, — зло оборвал его Беглов.
Сердце у Петровича громко застучало: это шеф на фокусы Олега так реагирует, что будет, если про Элку Семенову узнает?..
Артем, выдержав паузу, сказал:
— Будем думать. Говоришь, родители потерпевшей девчонки волну гонят?
— Да.
— По мне так я бы всю эту компашку вместе с твоим отпрыском окунул в СИЗО, пусть парашу лижут, но с выборами уже затеялся, а отступать я не люблю.
Петрович громко завздыхал.
— Что пыхтишь, сына жалко?
— Не жалко мне его, паразита. Сам влез в дерьмо, сам пусть и выкарабкивается. Раиса, мамаша чадолюбивая, его избаловала. Своего ума не вложишь.
— Кто инициатор изнасилования?
— Получается, что мой.
— Значит, придется всю компанию вытаскивать. Лихо. Ты мне начинаешь дорого обходиться.
Петрович скорбно молчал. Он выбрал правильную тактику в разговоре с шефом.
— Что притих?
— Да что тут скажешь? Сам бы всыпал ему по первое число, но только это сейчас ничего не изменит.
Беглов обещал помочь.
Петрович не волновался, что Артем сказал, то сделает, беспокоиться здесь не о чем. Но после этого разговора история с Элкой Семеновой стала тревожить его еще больше. Здесь уже на сына не спишешь, сам виноват.
Он жил и ждал, что она объявится, напомнит о себе, потому что слишком хорошо знал эту сучку.
Он накаркал. Элка нашла его даже раньше, чем предполагал.
Случившееся совершенно не отразилось на ее внешности. Она всегда умела эффектно подать себя. И все же она изменилась — стала злее. Злость и уверенность привели ее сюда. Она хорошо знала, чего можно требовать от бывшего любовника. Все, что он в силах сделать.
— Рад тебя видеть, — Петрович распахнул дверь, приглашая Элку в квартиру. Его глаза при этом сузила злая усмешка. — Быстро меня нашла.
— Ждал? — она выразительно смотрела на Яковлева.
— Зачем пришла?
— Какой ты негостеприимный и грубый. — Она прошлась по комнате, рассматривая обстановку. — У тебя уютно, хорошо устроился.
Семенова остановилась возле итальянской стенки из красного дерева. За кажущейся простотой форм скрывалась баснословная цена. В стеклянной витрине эффектно смотрелся выставленный изящный кофейный сервиз из серебра, рядом теснились позолоченные, золотые и серебряные рюмки всевозможных форм и размеров. Элка помнила, что Петрович любит потягивать коньячок из серебряной рюмашки и ненавидит хрусталь, потому что бывшая супружница со своей мамашей были помешаны на хрустале.
— Вкусы у тебя не изменились, и, смотрю, по-прежнему любишь дорогие вещи.
Яковлев не ответил, прикидывая, сколько она с него запросит за молчание.
Элка не торопилась начинать торг.
— Итак… — Она непринужденно уселась в кресло, высоко закинув ногу на ногу. — «Пришла пора платить по векселям», так, кажется, поется в одной песенке.
— Сколько ты хочешь?
— Много. Ты — владелец известного казино, человек состоятельный, в Думу решил баллотироваться, я видела фильм о тебе. Заслуженный человек. — Она скривилась. — Пробу негде поставить.
— Не тебе об этом говорить. — Петрович начал заводиться, но сумел сдержать себя.
— Мой моральный облик и личная жизнь никого не интересуют, поскольку не собираюсь выдвигаться в государственные деятели. Но я избиратель и член общества и мой долг открыть уважаемой публике, произнесла Элка с издевкой, — глаза на негодяя. Возбужденное уголовное дело несколько повредит твоей репутации. Как ты считаешь?
— Повредит, но ты при этом не получишь ни копейки, — резко сказал он.
— Ну и что? — Элка невозмутимо смотрела на Яковлева. — Зато сорву маску с подлеца.
— С каких пор тебя это стало заботить? И почему ты думаешь, что тебе поверят?
— Это не важно. Найду издателя, который ухватится за хороший скандал. Шуму будет… — Она с плохо скрываемым злорадством мечтательно покачала головой.
Петрович стиснул зубы и заставил себя говорить спокойно.
— Ты неплохо выглядишь. — Он рассматривал красивые Элкины ноги в тонких колготках.
Он решил попробовать действовать при помощи грубой лести, она всегда таяла от комплиментов.
— Когда ты мне заплатишь, буду выглядеть еще лучше. Я хочу свою однокомнатную квартирку поменять на двухкомнатную в центре. В престижном доме, разумеется, — добавила она. — Думаю, мне хватит…
Услышав сумму, Петрович поперхнулся. Стерва! По ее милости срок получил, а теперь она собирается из него жилы тянуть. От бешенства у него помутилось в голове.
— Ты на меня зубами не скрипи, — насмешливо сказала Элка. Придется раскошелиться, дорогуша. За такие дела не то что в депутаты, новый срок схлопотать можно.
Этого Элке говорить было не нужно. Яковлев сорвался. Плевать он хотел на все подходы!
— Круто берешь, мадам, большим куском подавиться можно. Тебе красная цена — сто долларов, при условии, что компанию обслужишь, а так… Десяти не заработаешь, со своими настоишься.
— Гадина! — Элку затрясло.
— Ну почему гадина? — спросил Петрович. Ему доставляло удовольствие издеваться над ней. — Ребята тебя хвалили, говорят, хороший бабец. Если с наличностью трудно, могу устроить. Неплохие заработки. Не бесплатно, конечно. Задница, поди, до сих пор болит? Фильм, кстати, забойный получился, впечатляет.
Элка завизжала.
— Заткнись! — Петрович грубо встряхнул ее.
Семенова замолчала и в испуге вжалась в спинку кресла.
— Вот так-то лучше, — сказал Яковлев. — А теперь слушай меня. Денег я тебе дам, не столько, сколько просишь, но дам. И ты молчать будешь, поняла? Моих ребят ты уже видела. Искалечат твою красоту, никто не защитит. Депутатство мне не светит? Да плевал я на него! Но тебя я налажу… Так что решила?
Элка затравленно молчала. Угроза Петровича подействовала на нее отрезвляюще. Поняла, что бывший любовник не шутит, и испугалась. В какой-то момент она даже пожалела, что пришла сюда. Появилось предчувствие, что совершила ошибку. Выбраться бы поскорее отсюда, с тоской думала она, а там… А что — там? — оборвал ее внутренний голос. Сказал, откроешь рот, достанет, значит, достанет.
