– И голодают, – добавила Женька. – Мы снизу птицей смотримся?
– Страусом, – подтвердил Кощей.
– Хватит уже издеваться! – возмутилась девушка и хотела отодвинуться, но холод пробрал до костей, и она опять притаилась под плащом.
– Стемнеет – спустимся, – утешил Кощей.
– Я думала, вы умеете магией перемещаться, – пожаловалась Женька. – А то мерзнем тут, как два эскимоса…
– Могу, – согласился Кощей. – Но чем ближе к Западу, тем опасней. Зачем оповещать о своем приближении? Тем более что официально мы едем в карете.
Все-таки он сжалился. Ночь они провели на земле, в каком-то городишке, измотанная Женька даже уточнять не стала, в каком именно. Она едва доползла до комнаты, оставив Кощея внизу общаться с местным населением, рухнула на постель и заснула.
Сквозь сон ей показалось, что кто-то зашел и попытался сорвать с нее одеяло, но вдруг ни с того ни с сего вылетел в узкое окошко, прямо сквозь стекло.
«Приснится же такое», – подумала Женька, переворачиваясь на другой бок.
С утра она обнаружила спящего рядом Кощея. Он лежал, вытянувшись в полный рост, закинув руки под голову, одетый, только без обуви и сюртука. Окно было выбито вместе с рамой.
– Михал Николаич, – потрясла Кощея Женька. – Да проснитесь же.
– Что, полетать не терпится? – проворчал Кощей.
– Что здесь ночью было? – продолжала допытываться девушка.
– Где? – Кощей соизволил приоткрыть один глаз. – Это тебя надо спросить.
Он сел, потянулся и с легким сожалением посмотрел на жесткую подушку.
– Я ничего не делала, – уверенно заявила Женька.
– Не знаю, не знаю. Пришел я ночью, а вокруг тебя какой-то мужик вертится, – серьезно сказал Кощей. – Мне даже неловко стало, как же я так не вовремя заглянул. Но спать-то надо, вот и выставил его.
– В окно?
– А не надо было грубить.
Он зевнул, передернулся и отправил Женьку собираться в дорогу.
Дальше летели в целом без приключений. Было холодно, но, когда становилось уж совсем невмоготу, а земли внизу были малообжитыми, Кощей спускал ковер пониже, отогреться. В полдень приземлились поесть, вечером переночевать.
Что за страны миновали, Женька разбираться не стала, пусть у Кощея голова болит, она каждый раз быстро проскальзывала в комнату и тихо дожидалась, пока служанка принесет еду. Поблагодарив улыбкой, быстро ужинала и заваливалась спать. Вот так они и продвигались к Англии на протяжении трех дней.
Внизу мелькали леса, луга, расчерченные, как кривая шахматная доска, поля, возделываемые местными жителями. Иногда Кощей комментировал увиденное и рассказывал, над какой страной летят, что за люди живут и упоминал местные достопримечательности, которые «вон в ту сторону час лета». Названия стран в большинстве случаев звучали непривычно, но что-то знакомое угадывалось.
Утром четвертого дня, когда солнце еще как следует подняться не успело, на горизонте показалась водная гладь.
– Мойен, – сказал Кощей.
– Чего? – переспросила Женька.
– Мойен, говорю, – кивком указал Кощей. – Пролив между Франкией и Англией.
– Ла-Манш? – догадалась Женька.
– Здесь – Мойен.
Помолчав, он почесал нос, подумал и продолжил:
– Дальше будет очень быстро и, как следствие, очень холодно, так как над водой нас слишком легко засечь. Собственно, потому мы к проливу и свернули. Здесь у́же. Давай предупрежу сразу. В общем, этот Лондон сильно отличается от Лондона в твоем мире. Общего у них, в основном названия, король, парламент и некоторое сходство в образе жизни.
– Фу-ты, напугали, – расслабилась Женька. – Я в настоящем Лондоне не была, так что мне различия по барабану.
– Но ведь читала, – проницательно догадался Кощей.
– Ну да, Диккенса там, потом еще этот… как его… Стивенсон, Свифт, Конан Дойл и…
– Достаточно, – перебил Кощей. – Просто прими к сведению.
Женька кивнула.
– Молодец, – похвалил Кощей. – Теперь ляг и прижмись к ковру. Барьер свалиться не позволит, но и особо от ветра не спасет, скорость слишком высокая. Так что держись крепче.
Он укрыл Женьку плащом с головой, подоткнул край, оставив лишь крохотную щелку для дыхания, щелкнул пальцами и ничком бросился рядом с Женькой, прикрыв голову руками. Ветер засвистел как сумасшедший. В щель для дыхания ворвалась струя воздуха, острая, как спица, и Женька едва не задохнулась.
– Лежать! – прерывающимся голосом рявкнул Кощей, с силой вжимая девушку в ворс.
Даже не мечтая полюбоваться водной гладью с высоты птичьего полета, она молилась про себя не сверзнуться вниз. Пытка продолжалась долго. Похоже, Кощей загнал ковер на приличную высоту, чтобы снизу не засекли. Почему он, боясь колдовать, использовал волшебный ковер, Женьку не интересовало, было не до того. Потом, когда свист ветра стал привычным, девушка сообразила, что ковер – чужая магия и с Кощеем ее не свяжут.
– Терпи, уже скоро, – донесся до нее хриплый голос.
«Простыл, бедолага», – Женьке хотелось, чтобы мысль была злорадной – не будет над Елисеем смеяться, – но совесть быстро подсказала, под чьим плащом она летит, и в душе зашевелилось, завозилось и даже закусалось сочувствие.
Внизу пронесся Мойен, замелькали города и деревушки.
– Снижаемся, – прокашлявшись, сказал Кощей.
Ковер приземлился в предместье Лондона, и путешественники сползли на траву.
Лицо и запястья Кощея были ярко-красными, словно натертые кирпичом, глаза слезились, а нос распух.
– Ух ты, – сдержанно простонал он, растянувшись на травке. – Чтоб я, да еще хоть раз… По крайней мере до будущей недели… да ни за что.
– Ага, – согласилась Женька, выпутываясь из плаща. – Михал Николаич, может, вам чайку согреть? У нас еще остался.
Кощей медленно повернул голову и хрипло осведомился:
– Только я для этого должен развести огонь и найти воду?
– Не надо, – замотала Женька головой. – Ручеек вон там, отсюда видно, березка на растопку рядом, а хвороста я наберу!
Не успел Кощей возразить, как она уже выудила из саквояжа ковшик, метнулась за водой, оборвала кусок бересты и принялась щелкать зажигалкой, в надежде поджечь растопку.
– Дай сюда, – велел Кощей, сдавшись на второй минуте. – Хворост принеси.
Руки его подрагивали, но к тому времени, как Женька приволокла хворост, он уже запалил костер из валявшихся рядом веточек.
– Сигареты есть? – спросил Кощей, не оборачиваясь.
– Как раз две штуки, – вздохнула Женька, проверив пачку.
Весь путь она старалась экономить и время от времени курила сигары Кощея, чем едва не довела его до припадка. Сколько ни пытался он объяснить, что сигарами НЕ ЗАТЯГИВАЮТСЯ, сила привычки брала свое.
