Он повсюду твердит постоянно, —
Если деньги нужны, то тяни из казны,
Доставай из чужого кармана».
Жутконос жутковат, но его аромат
Пробирает до самой печенки.
Аромат в закупоренной банке хранят
Или в крепком смоленом бочонке.
Если хочешь отведать котлет де-воляй,
Обмотай его тонкой тесемкой,
Клеем смажь и в опилках бока обваляй,
Жарь и парь, но не жми и не комкай.
Мог толковый Бисквит толковать до утра
И рецептами сыпать без счету,
Только вспомнил, что в путь отправляться пора
И продолжить лихую охоту.
А Бобер со слезами к Бисквиту приник,
Благодарный за свет и совет.
Он такое постиг, что и в тысяче книг
Не отыщешь за тысячу лет.
И в обнимку, любовью друг к другу горя,
Возвратились они в свой предел.
— Нет, не зря мы, друзья, бороздили моря, —
Умиленно сопел Билли-Белл.
А Бисквита с Бобром не растащишь багром,
Ходят рядышком оба матроса.
Только ночью и днем мнится им за бугром
Ужасающий вой Жутконоса.
ОХ шестой
Сон Болтуна
…Ловить его надо на то, чего нет,
Смелей подходить, но с опаской,
Манить и Законом, и звоном монет,
Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской…
Утомился в дороге Болтун-Бормотун,
И, найдя подходящий газон,
Он прилег на бочок за лобастый валун
И смотрел удивительный сон.
Он в Суде оказался Свиной Отбивной,
Выдающей себя за Поджарку.
Шесть Присяжных ножами стучат за спиной,
А защита поручена Снарку.
В белоснежном и пышном своем парике
Снарк невинен и тих, как овечка.
Только вилка двузубая в левой руке,
Только в правой — тарелка и свечка.
Вызывает Свидетеля строгий Судья
И Законы листает сурово.
На весах Правосудья от А и до Я
Будет взвешено каждое слово.
И Свидетель, икая и брызжа слюной,
Говорит увлеченно и ярко,
Что в сравненье с отличной Свиной Отбивной
Не идет никакая Поджарка.
А Судья горячо осуждает подлог,
И в его Обвинительной речи
Убедителен каждый союз и предлог,
Россыпь слов пострашнее картечи.
На скамейке Присяжных поднялся галдеж:
Нет сомненья — готово решенье.
И у каждого острый, сверкающий нож,
А в горящих глазах нетерпенье.
Но защитника Снарка черед настает.
Гневным взором окинув собранье,
Три часа говорит он, как будто поет,
В тихом голосе слышно рычанье.
— Неужели, — урчит он, — Свиной Отбивной
Не дозволено зваться Поджаркой?
Если курицу кормят отборной крупой,
То слывет она славной Пуляркой.
Возмутился Судья: «Но любая вина
По Закону всегда наказанья причина.
— Да, — хохочет Защитник, — не вижу вина!
Без вина Отбивная Свиная невинна».
От такого ответа Судья онемел
И на Снарка глядел бестолково.
Ни один из Присяжных вздохнуть не посмел
И не вымолвил больше ни слова.
И Дворец Правосудья звенит тишиной.
Только — ззумм! — пролетающей мухи.
Слышно даже, как ветер молчит за стеной,
Как урчит у Защитника в брюхе.
А Защитник остался в едином лице —
Он Свидетель, Судья и Присяжный —
И творит Правосудье в притихшем Дворце
Беспощадный, суровый и важный.
— Теперь огласим Обвинительный акт, —
Поднялся Защитник с ухмылкой.
Он громко читал и постукивал в такт
По тарелке двузубою вилкой.
— Поджарку, которой, как видите, нет,
Помиловать надо, откинув сомненья.
Зато Отбивная пусть держит ответ.
Есть мненье — злодейка достойна съеденья.
Присяжные подняли горестный вой:
— Куда подевалась Поджарка?
Судья, как болванчик, кивал головой,
С опаскою глядя на Снарка.
— Молчать! — ужасающе Снарк заревел,
И грохнулась на пол тарелка…
Проснулся Болтун, а над ним Билли-Белл
Трясет колокольчиком мелко.
ОХ седьмой
Судьба Банкира
…Ловили его на то, чего нет,
Шли напролом, но с опаской.
Манили Законом и звоном монет,
Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской…
Монетку нащупал в кармане Банкир
И с таким немудреным подарком,
Схватив на ходу капитанский мундир,
Пустился в погоню за Снарком.
Он шел без опаски, бежал напрямик.
И вдруг, усмехаясь и скалясь,
Перед несчастным Банкиром возник
Доныне неведомый СТРАХУС!
Он выпустил когти, пружинно присел
Да прыг на Банкира, как кошка на мышку.
И ахнуть бедняга-Банкир не успел,
Как Страхус вцепился зубами в лодыжку.
От зверя Банкир откупиться решил,
Нашарил в кармане монетку.
И Страхусу в пасть, не страшась, запустил
Монетку, нацелившись метко.
Не ведают Страхусы цену деньгам,
До роскоши нет им и дела.
И туго пришлось бы банкирским ногам,
Когда бы не звон Билли-Белла.
И Страхус хвостом завилял, оробел,
Услышав «бим-бом» капитана.
— Опасность повсюду, — ворчал Билли-Белл, —
Об этом твержу постоянно!
А бедный Банкир был желтее, чем сыр,
От страха овечкою блея.
На нем даже черный-пречерный мундир
Стал школьного мела белее.
Его утешали, но, молча, в ответ
