– Я с детства боялась высоты! – не переставая, хныкала она.
Один раз мисс Прайс даже заявила, что возвращается, но,
посмотрев вниз, позеленела еще сильнее и неохотно согласилась идти дальше.
Доктор Жерар держал палку между ней и пропастью, создавая
иллюзию перил, и мисс Прайс признала, что это помогает справиться с
головокружением.
– У вас когда-нибудь были неприятности во время подъема сюда
с пожилыми людьми? – спросила Сара у драгомана Махмуда, который, несмотря на
свои габариты, не проявлял никаких признаков усталости.
– Всегда сплошные неприятности, – безмятежным тоном
согласился он.
– Тем не менее вы их берете?
Махмуд пожал толстыми плечами:
– Они платят деньги за то, чтобы все это видеть.
Проводники-бедуины очень умелые – они хорошо справляются.
Наконец добрались до вершины. Сара затаила дыхание.
Вокруг и внизу расстилались кроваво-красные скалы – едва ли
такое зрелище можно было увидеть где-нибудь еще. Стоя на вершине в чистом
утреннем воздухе, они ощущали себя богами, созерцающими низменный мир,
погрязший в крови и насилии.
Махмуд объяснил им, что это место служило для
жертвоприношений, и показал желоб, выдолбленный в камне прямо у их ног.
Сара отошла от остальных, чтобы не слышать фраз, бойко
слетающих с языка словоохотливого драгомана. Она села на камень, запустив
пальцы в густые черные волосы и глядя на мир у своих ног. Вскоре она
почувствовала, что рядом кто-то стоит, и услышала голос доктора Жерара:
– Теперь вы можете оценить выбор дьяволом места для
искушения, о котором повествует Новый Завет. Сатана привел Господа нашего на
вершину горы и показал ему мир. «Все это дам Тебе, если, падши, поклонишься
мне».
[26]
Когда глядишь на материальный мир сверху, неизмеримо сильнее
искушение быть его властелином.
Сара согласилась, но Жерар не без удивления заметил, что ее
мысли блуждают где-то далеко.
– Вы о чем-то задумались, – заметил он.
– Да, верно. – Она обернулась к нему. – Чудесная идея –
устроить здесь жертвенник. Иногда мне кажется, что жертвы необходимы… Я имею в
виду, что люди слишком высоко ценят жизнь. Смерть не так страшна, как мы
думаем.
– Если вы так чувствуете, мисс Кинг, вам не следовало
выбирать карьеру медика. Для нас смерть всегда будет врагом.
Сара поежилась:
– Очевидно, вы правы. И все же смерть часто решает все
проблемы. Иногда она даже делает жизнь полнее…
– «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы
весь народ погиб»,
[27]
– серьезно процитировал Жерар.
Сара удивленно посмотрела на него:
– Я не имела в виду… – Она оборвала фразу, увидев, что к ним
приближается Джефферсон Коуп.
– Потрясающее место! – воскликнул он. – Я рад, что не
упустил эту экскурсию. Должен признаться, что, хотя миссис Бойнтон
замечательная женщина – я восхищаюсь ее решимостью отправиться сюда, –
путешествовать с ней нелегко. У нее слабое здоровье, и, полагаю, это, вполне
естественно, делает ее слегка невнимательной к чувствам других. Ей, кажется,
даже не приходит в голову, что ее семья могла бы иногда ходить на экскурсии без
нее. Она так привыкла видеть, как они хлопочут вокруг нее, что даже не думает…
– Он не договорил. На его приятном лице отражались смущение и беспокойство. –
Понимаете, недавно я услышал кое-что о миссис Бойнтон, и это меня очень
расстроило.
Сара вновь погрузилась в свои мысли – голос мистера Коупа
звучал в ее ушах, подобно отдаленному журчанию ручья, – но доктор Жерар
осведомился:
– Вот как? И что же вы слышали?
– Мне рассказала это одна леди, которую я повстречал в отеле
в Тиверии. Речь шла о девушке, которая была в услужении у миссис Бойнтон. Эта
девушка… – Мистер Коуп покосился на Сару и понизил голос: – Она собиралась
произвести на свет ребенка. Старая леди знала об этом, но была добра к девушке,
однако за несколько недель до родов она выгнала ее из дома.
Доктор Жерар приподнял брови.
– Та-ак! – задумчиво протянул он.
– Дама, с которой я говорил, казалась уверенной в своих
словах. Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но я считаю этот поступок жестоким
и бессердечным. Не могу понять…
– И тем не менее постарайтесь, – прервал его доктор Жерар. –
Уверен, что инцидент доставил миссис Бойнтон немалое удовольствие.
Мистер Коуп выглядел шокированным.
– Я не могу в это поверить, сэр! – воскликнул он. – Такое
просто непостижимо!
Доктор Жерар негромко процитировал:
– «И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются
под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих
их – сила, а утешителя у них нет. И ублажил я мертвых, которые давно умерли,
более живых, которые живут доселе. А блаженнее их обоих тот, кто еще не
существовал, кто не видел злых дел, какие делаются под солнцем».
[28]
–
Помолчав, он добавил: – Дорогой сэр, я посвятил свою карьеру изучению странных
явлений, которые творятся в человеческой психике. Нельзя видеть в жизни только
светлые стороны. Традиции и обычаи повседневного существования скрывают за
собой немало причудливого. Например, удовольствие от жестокости ради самой
жестокости. Но и под этим кроется кое-что еще – отчаянное желание быть
оцененным по достоинству. Если это желание не осуществлено, человек прибегает к
иным способам доказать свою значимость. И тут возможны любые извращения.
Привычка к жестокости, как и всякая другая, может культивироваться и овладеть
человеком полностью.
Мистер Коуп кашлянул.
– Думаю, доктор Жерар, вы слегка преувеличиваете. А воздух
здесь, право, просто чудесен.
Он отошел, а Жерар усмехнулся и снова посмотрел на Сару. Она
сидела, нахмурив брови, и казалась ему похожей на молодого судью, выносящего
приговор.
Мисс Прайс нетвердым шагом подошла к ним.
– Мы собираемся спускаться, – сообщила она. – Я боялась, что
мне с этим не справиться, но гид уверяет, что спуск пройдет по другому, более
легкому маршруту. Искренне на это надеюсь, так как с детства боялась высоты…
Они спускались по высохшему руслу реки. Хотя и здесь
встречались осыпи, чреватые опасностью для лодыжек, но отсутствовали
перспективы, вызывающие головокружение.
