– Похоже, он сентиментален, – сказал Пуаро.
– В высшей степени! Его идеи основаны на глубоко
укоренившемся инстинкте благополучия. Видеть в людях только самое лучшее и
воспринимать мир как приятное местечко, – несомненно, самый легкий способ
существования. В результате Джефферсон Коуп не имеет ни малейшего понятия о
том, что люди представляют собой в действительности.
– Иногда это может быть опасным, – заметил Пуаро.
– Он рассматривал то, что я именую «ситуация Бойнтонов», как
следствие чрезмерной привязанности. О потаенной ненависти, горестях, рабстве и
чувстве протеста у него лишь самые туманные представления.
– Это просто глупо, – вставил Пуаро.
– Тем не менее, – продолжал доктор Жерар, – даже самые
сентиментальные оптимисты не могут быть абсолютно слепы. Думаю, во время
поездки в Петру у мистера Джефферсона Коупа открылись глаза.
И он передал свой разговор с американцем утром в день смерти
миссис Бойнтон.
– История со служанкой довольно интересна, – задумчиво
промолвил Пуаро. – Она проливает свет на методы старой леди.
– То утро вообще было необычным. Вы не были в Петре, мсье
Пуаро. Если окажетесь там, обязательно поднимитесь к жертвеннику. Там… как бы
это сказать… особая атмосфера! – Он в деталях описал сцену, добавив: –
Мадемуазель сидела там, словно юный судья, рассуждая о принесении в жертву
одного ради спасения многих. Помните, мисс Кинг?
Сара поежилась:
– Не надо! Не вспоминайте тот день!
– Нет-нет, – сказал Пуаро. – Поговорим о более давних
событиях. Меня заинтересовало ваше описание психики миссис Бойнтон, доктор
Жерар. Но я не понимаю одного – почему, воспитав в детях полное подчинение, она
устроила путешествие за границу, где существовала опасность внешних контактов и
ослабления ее власти?
Доктор Жерар склонился вперед.
– Но, vieux,
[50]
в ТОМ-ТО все и дело! Старые леди одинаковы
во всем мире. Им становится скучно! Если они любят раскладывать один и тот же
пасьянс, то он им надоедает, и они осваивают новый. То же самое происходит со
старой леди, чье развлечение (хотя это может показаться невероятным) –
подавлять и мучить человеческие существа! Миссис Бойнтон – если говорить о ней
как об une dompteuse
[51]
– приручила своих тигров. Возможно, ее возбуждало,
когда они проходили через подростковую стадию. Устройство брака Леннокса с
Надин тоже было увлекательным приключением. Но затем все потускнело. Леннокс
настолько погрузился в меланхолию, что стало почти невозможно огорчить или
ранить его. Реймонд и Кэрол не проявляли стремления к протесту. La pauvre
[52]
Джиневра, с материнской точки зрения, вообще наименее интересный объект для
развлечений, ибо она нашла путь к спасению – бегство от реальности в мир
фантазии. Чем больше мать донимала ее, тем сильнее она испытывала тайное
возбуждение, чувствуя себя преследуемой героиней! Подобно Александру
Македонскому, миссис Бойнтон искала новые пространства для завоеваний. Поэтому
она задумала путешествие за границу. Там прирученные животные могли
взбунтоваться, и это предоставило бы возможность причинить им новую боль!
Звучит абсурдно, тем не менее это так!
Пуаро глубоко вздохнул:
– Я понимаю, что вы имеете в виду. La maman Бойнтон избрала
опасный образ жизни – и понесла наказание!
Бледное лицо Сары было серьезным.
– Вы хотите сказать, что она слишком раздразнила свои жертвы
и они набросились на нее? Или одна из них?
Пуаро кивнул.
– Которая же? – спросила Сара.
Пуаро посмотрел на ее руки, судорожно стиснувшие букет
полевых цветов, и на застывшие черты лица.
Его избавили от ответа прикосновение к плечу и голос Жерара:
– Смотрите!
По склону холма брела девушка. Она двигалась ритмично, с
причудливой грацией, создающей странное впечатление нереальности.
Рыжевато-золотистые волосы сверкали на солнце, уголки рта были приподняты в
загадочной улыбке. Пуаро затаил дыхание.
– Вот как? – Она рассеянно улыбнулась, теребя пояс платья.
– Вы не прогуляетесь немного со мной? – предложил Пуаро.
Джиневра покорно зашагала рядом с ним. Внезапно она
осведомилась:
– Вы детектив, не так ли?
– Да, мадемуазель.
– Хорошо известный детектив?
– Лучший в мире, – с достоинством ответил Пуаро, словно
всего лишь констатируя факт.
– Вы прибыли сюда, чтобы защитить меня? – тихо спросила
Джиневра Бойнтон.
Пуаро задумчиво пригладил усы.
– Значит, вы в опасности, мадемуазель?
– Да. – Она быстро огляделась вокруг. – Я говорила об этом
доктору Жерару в Иерусалиме. Он очень умный и тогда не подал виду, что поверил
мне, но последовал за мной сюда – в это ужасное место среди красных скал. –
Джиневра поежилась. – Они собирались убить меня здесь. Мне приходится все время
быть настороже.
Пуаро снисходительно кивнул.
– Доктор Жерар хороший и добрый, – продолжала девушка. – Он
влюблен в меня!
– В самом деле?
– Да. Он произносит мое имя во сне… – Ее голос смягчился, а
в облике вновь появилась зыбкая, неземная красота. – Я видела его мечущимся на
койке и твердящим мое имя и украдкой выбралась из палатки… – Она сделала паузу.
– Я подумала, что, может быть, это он послал за вами. У меня очень много
врагов. Они окружают меня, а некоторые из них переодеты.
– Да-да, – мягко произнес Пуаро. – Но здесь вы в
безопасности – с вашей семьей.
Джиневра гордо выпрямилась:
– Они не моя семья! У меня нет с ними ничего общего! Я не
могу сказать вам, кто я в действительности – это великая тайна. Вы бы очень
удивились, если бы узнали…
– Смерть вашей матери сильно потрясла вас, мадемуазель? –
спросил Пуаро.
Джиневра топнула ногой.
– Говорю вам, она не была моей матерью! Мои враги заплатили
ей, чтобы она притворялась ею и следила, как бы я не убежала!
– Где вы находились в день ее смерти?
– В палатке. Там было жарко, но я не осмеливалась выходить…
Они могли добраться до меня… – Она снова вздрогнула. – Один из них заглянул в
мою палатку! Он был загримирован, но я узнала его и притворилась спящей. Их
послал шейх! Он хочет меня похитить!
