Городок был невелик – десятка три домов, среди которых я сначала увидел знакомый знак мастера-наставника, а после уже родной для меня символ ордена Плачущей Богини. Затем разглядел здание порта – одноэтажный домик барачного типа, таверну, гостиницу и приземистый домик с надписью «Мэрия».
Я задержался на секунду у миссии ордена, подумал, не зайти ли, не передать ли привет от майорда Гуго, но передумал – не приведи господь, еще какого ведьмака ловить придется. Ну его на фиг. И двинулся к дому с щитом и мечом.
«Интересно, каким народным промыслом занимается этот наставник? – размышлял я. – Первый резьбой промышлял, второй змеев мастерил. Может, этот лапти плетет или, к примеру, на балалайке играет?»
Я постучался в калитку.
– Откр-р-рыто, – раздался детский голос, напирающий на букву «р» Я вошел во двор и увидел девчушку лет пяти, сидящую на крылечке с соломенной куклой в руках.
– Привет, – сказал ей я.
– Пр-р-ривет, – ответила она.
– А ты чего так на «р» налегаешь?
– А я недавно ее говор-р-рить научилась. Я так хвастаюсь!
– А. Понятно. Тебя как зовут-то?
– Адель.
– А где дедушка твой, Адель? Я вообще-то к нему пришел.
– Деда ушел на р-р-реку ловить р-р-рыбу. Как наловит – пр-р-ридет и леденец мне прринесет. На палочке! А у тебя есть леденец?
– Нет у меня леденца.
– Жаль, – вздохнула девчушка.
– Жаль, – согласился с ней я. – А где деда обычно рыбу ловит?
– У пр-р-ристани. Ср-р-разу за ней. Он там один такой, с бор-р-родой!
– А как деду зовут?
– Деда! – Девчушка с недоумением посмотрела на меня: мол, а как же еще деду могут звать?
– Это понятно. А как его соседка называет?
– Стар-р-рый чер-р-рт Гр-р-род!
– Ага, ладно. Ну с меня леденец! И… «р» у тебя здорово выходит!
– Пр-р-равда? Не обманешь с леденцом? – просияла девчушка.
– Конечно нет! – кивнул головой я.
По дороге на пристань я завернул в трактир, обнаружил там всего трех посетителей, и то НПС, и купил у трактирщика леденец, повергнув его в тягостное недоумение. Обычно игроки брали у него пиво и брагу. Видать, конфету я первый попросил. А почему бы мне и не купить девочке леденец? Тем более обещал. И не передать его через дедушку? Дедушки любят, когда их внучками восхищаются. И конечно, передать его до того, как он даст мне умения.
А вообще, после Фладриджа с его беспокойными жителями и толпами игроков, снующих по улицам, Меттан производил умиротворяющее впечатление. По дороге я видел только двух игроков, да и те, похоже, целенаправленно шли сдавать задания.
Я снова подошел к причалу. И впрямь – с бородой был только один из удильщиков.
– Мастер Грод? – обратился я к седобородому.
Тот обернулся и сделал знак: мол, потише!
– Мне бы поговорить с вами.
– Я еще часа два ловить рыбу буду, так что приходи ко мне домой. Знаешь, где живу?
Я кивнул.
– Я когда на рыбалке, о деле не говорю.
– Понимаю, у меня папаша такой же.
Грод кивнул и помахал рукой: мол, все, давай отчаливай, не загораживай.
Нет так нет. Два часа в активе – повод прогуляться по городу и, кстати, зайти в порт – там какой-то крученый квест был. Кораблики, конечно, страхолюдные, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Я остановился у здания порта и сказал вслух:
– Вот сюда и зайдем.
Потом постучался в дверь – я ж порядочный человек.
– Входи, кто бы ни пришел! Только ноги вытирай, – ответил хриплый голос.
Я вытер ноги и толкнул дверь.
Глава 20
На берегах великой реки (начало)
Начальник порта напомнил мне Мамонта. Нет, особого внешнего сходства не было, не считая роста и волосатости. В отличие от Мамонта этот просоленный и продубленный всеми ветрами морей-окиянов моряк был одноглаз, одноног и невероятно мохнорыл. На его лице застыла злобная гримаса, в углу рта торчал окурок сигары. Но было у него и у Мамонта что-то общее в глазах и в манере держаться. Звали его Нильс Хольгеррсон.
– Ну какого тебе тут надо? – вместо приветствия уточнил господин Хольгеррсон.
О, еще одна родственная черта. Узнаю родного мне человека, с его приветливостью и радушностью. И с любовью к ближнему.
– Мне бы место на корабле, – сообщил я этому морскому волку.
– Ишь чего, тысячу гарпунов тебе в печенку. Впрочем, если ты богатый мальчик и вместе с одеколоном «Роза-Мимоза» маменька выдала тебе на дорожку мешок золота, то гони десять тысяч монет в день и плыви куда хочешь! Хоть кракену в пасть!
– Да откуда у меня такие деньги!
– Тогда иди пешком. С чего бы мне делать для тебя снисхождение, сто тысяч кальмаров тебе в штаны!
Я представил себе картину с кальмарами и штанами. Крайне неаппетитно…
– Ну может, решим вопрос по-другому? – и я подмигнул Хольгеррсону.
– А ну пошел отсюда к чертям! – заревел, как подстреленный бегемот, старый моряк. – Говорили мне, что тут у вас, на суше, мужики как бабы стали, да не верил я! Ишь, договоримся! Да я таких, как ты….
И тут я заржал. Я понял, что про меня подумал старый морской дьявол.
– Да успокойся ты, – сказал я моряку, который уже отстегнул от культи деревянную ногу и начал ее раскручивать над головой, прицеливаясь, как бы половчее ее в меня пульнуть. – Я не то имел в виду!
– Да? – Хольгеррсон несколько раз пыхнул окурком сигары, который почему-то не вылетел у него изо рта во время воплей. – А чего ты имел в виду? Я-то подумал, ты из этих… Заднеприводных… И серьга вон у тебя, как у девки какой…
Надо, надо все-таки проверить, в каком ухе ее можно носить нормальному пацану. А в каком не следует.
Моряк, сопя и кряхтя, но не выпуская сигару изо рта, стал прилаживать ногу обратно.
– Я имел в виду – может, чем помочь надо. Может, я тебе помогу в каком деле, а ты мне плату за проезд скостишь. Ну понятно, не всю, но, скажем, процентов пятьдесят-семьдесят.
– Н-да? Ну вообще-то есть одно дело. Но очень оно странное.
– А поподробнее?
– Капитан той лохани, которая называется «Светляк» и курсирует между городами в низовьях Кристы, – собственно, как раз эта посудина и есть корабль, на который ты хочешь попасть, – куда-то запропал.
– В смысле запропал?
– А вот так вот. Два дня назад ушел из города со всем экипажем за каким-то дьяволом, двести тысяч соленых крабов ему за пазуху, и ни слуху ни духу с тех пор. Запропал, понимаешь?
