– Покрыл серебром, мисс.
– Но как?
– О, в подвалах много всякой старой рухляди, ну и… я просто знаю, как это делается. Ни у кого ведь не будет из-за меня неприятностей? – добавил Натт, внезапно обеспокоившись.
Гленда задумалась. Пожалуй, нет, хотя с миссис Уитлоу никогда не угадаешь. Впрочем, она наверняка решит проблему, подержав миски где-нибудь в шкафу, пока они не потемнеют.
– Очень мило с твоей стороны. Обычно приходится за всеми бегать, чтобы забрать посуду. Ты настоящий джентльмен, – сказала Гленда, и некрасивое лицо осветилось, словно озаренное восходящим солнцем.
– Вы очень добры. – Натт просиял. – И очень красивы. У вас такая большая грудь, которая наводит на мысли о множестве плодов и обильном чадородии…
В воздухе как будто повисла огромная глыба льда. Натт понял, что сказал что-то не то, но понятия не имел, что именно.
Гленда оглянулась, чтобы посмотреть, не слышал ли это кто-нибудь еще, но в огромном мрачном помещении было пусто. Она всегда приходила на кухню первой и уходила последней.
Она сказала:
– Стой здесь. И не сходи с места. Ни на шаг! – А потом, подумав, добавила: – И не вздумай воровать цыплят!
Гленда выскочила за дверь с такой скоростью, что буквально дым заклубился. Стук башмаков по каменным плитам отзывался эхом. Ничего себе словечки! Да кем он себя возомнил? Более того, кем он возомнил ее? И… кем она возомнила его?
Подвалы и подземные переходы Незримого Университета сами по себе составляли целый город, и мясники и пекари оборачивались, когда Гленда пробегала мимо. Она не смела остановиться, ей было слишком стыдно.
Человек, изучивший все лестницы и коридоры – при условии, что они хотя бы пять минут оставались на месте, – мог добраться в любой уголок университета, не поднимаясь выше подвала. Возможно, университетских лабиринтов не знали и сами волшебники. Немногие из них, впрочем, удосуживались поинтересоваться скучными подробностями ведения домашнего хозяйства. Ха! Они думали, что обед появляется на столе по волшебству.
Небольшой каменный пролет вел к маленькой дверце. Мало кто ею пользовался. Другие девушки ни за что бы сюда не пошли. Но Гленда ходила – с того самого дня, когда, повинуясь звону колокольчика, принесла сюда банан в качестве полуночного перекуса или, точнее, не принесла, потому что убежала с воплем… после чего поняла, что придется предпринять еще одну попытку. В конце концов, никто не виноват в том, каким его создали. Так говорила ее мать. И тем более никто не виноват, если обрел странное обличье по волшебному стечению обстоятельств, а отнюдь не по собственной воле. Так сказала миссис Уитлоу, когда Гленда перестала визжать от ужаса. Поэтому она взяла банан и пошла обратно.
Теперь-то, разумеется, она удивлялась, что кому-то может казаться странным хранитель университетского знания, покрытый рыжевато-коричневой шерстью и висящий в воздухе в паре метров над столом. Гленда не сомневалась, что знает как минимум четырнадцать значений слова «уук».
Поскольку был день, в огромном помещении кипела суета, насколько это слово применимо к библиотеке. Гленда зашагала к ближайшему помощнику библиотекаря, который не успел вовремя отвести взгляд, и сказала:
– Мне нужен словарь странных слов на букву «Ч»!
Его высокомерный взгляд слегка смягчился, когда он понял, что перед ним стоит кухарка. Волшебники всегда питают слабость к кухаркам, потому что сердце у них расположено очень близко к желудку.
– Так. Думаю, нам поможет словарь Птицелова «Неприятные зловоупотребления», – добродушно ответил он и повел ее к нужному столику, где Гленда провела несколько познавательных минут, прежде чем отправиться обратно, став капельку мудрее и намного сконфуженней.
Натт стоял там, где ему было велено. Он с ужасом воззрился на нее.
– Прошу прощения, я не знала, что значит это слово, – сказала Гленда и подумала: «Деторождение, материнство, произведение потомства. Что ж, теперь я понимаю, как он сюда попал, бывало и хуже, но я-то тут ни при чем. Надеюсь».
– Э… спасибо, ты очень любезен, – произнесла она, – но впредь выражайся уместнее.
– Ах да, прошу прощения, – ответил Натт. – Мистер Трев меня уже предупредил, чтобы я не «выпендривался». Я должен был сказать, что у вас огромные си…
– Довольно, слышишь! Тревор Навроде обучает тебя куртуазии?
– Не объясняйте, я знаю… в смысле… как вежливо себя вести? – уточнил Натт. – Да. А еще он обещал сводить меня на футбол, – гордо добавил он.
Потребовались некоторые объяснения, и в результате Гленда помрачнела еще больше. Трев, разумеется, был прав. Люди, которые не знают длинных слов, склонны обижаться на тех, кто знает. Поэтому ее соседи мужеского пола, например мистер О’Столлоп и иже с ним, не доверяли буквально никому. Их жены, напротив, обладали куда более обширным, хотя и специфическим лексиконом, почерпнутым из дешевых любовных романов, которые на каждой улице контрабандой передавали из буфетной в прачечную. Именно оттуда Гленда узнала такие слова, как «куртуазия», «пылкий», «будуар» и «ридикюль». Она не была на все сто уверена, что означают последние два, а потому избегала их использовать, что, впрочем, при ее образе жизни не представляло особых трудностей. Она питала глубочайшие подозрения касательно того, что такое «дамский будуар», но не собиралась ни у кого спрашивать, даже в библиотеке. Вдруг бы они посмеялись над ней?
– И он собирается сводить вас на футбол? Мистер Натт, да вы же будете светить в толпе, как бриллиант в ухе трубочиста!
Не выделяйся из толпы. Так много всего нужно запомнить…
– Мистер Трев сказал, что присмотрит за мной, – Натт повесил голову. – Э… я тут подумал… а как зовут ту красивую молодую особу, которая заходила сюда вчера вечером? – отчаянно спросил он.
Гленда читала его, как открытую книгу.
– Это ведь он велел спросить, да?
Лги. Тогда будешь в безопасности.
Но ее светлости здесь не было! А эта любезная госпожа с яблочным пирогом стояла прямо перед ним! Он совсем запутался!
– Да, – кротко ответил Натт.
И тут Гленда совершила нечто неожиданное для себя самой.
– Ее зовут Джульетта, и она живет по соседству со мной, так что пускай даже не думает нанести визит, ясно? Передай, что ее зовут Джульетта О’Столлоп, и посмотри, как ему это понравится.
– Вы боитесь, что он будет, как говорится, гнуть свое?
– Джульеттин папаша сам загнет ему салазки, если узнает, что он болеет за «Колиглазов»!
Натт, судя по лицу, не понял, и тогда Гленда объяснила:
– Ты что, ничего не знаешь? «Пацаны с Колиглазной улицы». Футбольная команда. А «Долли» – это футбольный клуб Сестричек Долли! «Долли» ненавидят «Колиглазов», а «Колиглазы» ненавидят «Долли», и так было всегда!
