Вечерняя прохлада ещё не опустилась на базу, тихо бурлящую от предвкушения предстоящих событий. Длинная тень Чёрной горы растворялась в сумерках, разгоняемых огнём факелов, трещавших на вечернем ветерке. По краям площадки стояли десятки масляных фонарей, выпускающих чёрные столбики копоти от сгоревшего масла и почему-то распространяющие запах жмыха, свежедавленных семечек.
Неду всегда нравился этот запах. Он втянул вечерний воздух раздувшимися ноздрями, глубоко вздохнул и зашагал к группе офицеров, одетых в торжественную парадную форму.
– Заставляете себя ждать! – осуждающе сказал полковник Зайд, сверля Неда недовольным взглядом – дело чести не ждёт! Вы готовы к смертельному поединку чести?
– Готов – утвердительно кивнул Нед, опираясь на чёрное копьё.
– Тогда – предъявите ваше оружие. Мы должны освидетельствовать его на предмет наличия яда.
Нед шагнул вперёд, взял копьё в обе руки и наклонив голову, подал копьё Зайду. Тот принял оружие и удивлённо вскинул брови:
– Это что – копьё? Интересно! Что-то не особо похоже на копьё! Вы где такое взяли?
– Это моё копьё – Нед упрямо нахмурил брови – по условиям поединка я бьюсь копьём. ЭТО – копьё. Если кто-то может опровергнуть, что это оружие является копьём – пусть скажет.
– Да нет… – слегка растерялся Зайд – само собой – копьё. Только какое-то странное, я не видел такого. Посмотрите, господа! Господин полковник, видели когда-нибудь такое?
Хеверад с интересом осмотрел оружие Неда, огладил лезвие жестом военного, искренне любящего оружие, и удовлетворённо произнёс:
– Копьё! Самое настоящее копьё! – и тихо добавил – вот на что он рассчитывал! Молодец, мальчик! Это покруче меча будет. Тот же меч, но копьё!
– Предъявите оружие вашего бойца! – потребовал Шентель и попытался вцепиться в недово копьё – дайте сюда!
– Смотрите у меня в руках – недовольно произнёс Хеверад – что, не видно? Яда нет. Никакого налёта на лезвии нет. Оружие чисто.
– Это – копьё?! – возмутился Шентель – копьё, это то, с чем этот сержант бегает по плацу! А это не копьё!
– Копьё! – упрямо мотнул головой Хеверад – длина древка намного превышает длину лезвия! Кроме того – наконечник насажен на древко, как у копья! Шентель, не устраивайте бабских истерик! Если объект блеет как баран, выглядит как баран – чем он является?
– Вы оскорбляете меня! – выдавил Шентель – это противоречит кодексу офицера!
– Вообще-то я говорил о копье – невозмутимо заметил Хеверад, под хохот офицеров – а вы о чём? Или о ком? Вам не кажется, что пора начинать? Мы и так подзадержались – вместо получаса – полтора часа! Уже темнеет. Пора и в изгнание, Шентель.
– Это мы ещё посмотрим, кто пойдёт в изгнание! – яростно выдохнул майор, обернулся к Неду, и его лицо исказилось от ненависти – щенок! Сдохнешь, тварь!
Нед промолчал. К чему слова? И так всё ясно.
– Оружие осмотрено. Противники готовы к бою! Приказываю – сойтись на середине размеченной площадки и ожидать сигнала распорядителя! Бой начнётся после того, как на площадку будет выброшен белый платок. Вперёд!
Нед перехватил копьё и вышел в квадрат, по углам и бокам которого стояли горящие фонари. Освещение было достаточным, чтобы зрителям видеть бой, но не вполне достаточным, чтобы хорошенько следить за особо коварными ударами. Бой есть бой, всегда существует возможность проиграть, даже если ты мастер высшего класса. Боги иногда устраивают странные фокусы.
Заслер об этом знал. А потому – был максимально сосредоточен и собран. В его правой руке виднелся кинжал, левую руку занимал длинный, тонкий меч, которым пользовалось большинство офицерского состава королевства. В зависимости от длины рук хозяина, меч мог достигать длины до метра, был гибким, упругим и сравнительно лёгким – до полутора зусанов. В умелых руках он представлял собой страшное оружие. Сильный боец мог одним ударом такого меча перерубить пополам человека без брони, а если тот был в кольчуге – рассечь её, как бумажную.
Кинжал Заслера представлял собой полуметровый клинок – уменьшенную копию меча, только потолще сталью. Его задача – ловить и отбивать наконечник копья, чтобы мечом обрубить древко, оставив противника со шваброй вместо боевого оружия. Это допускалось правилами, и никто никакой замены не делал. Сломался меч – бейся сломанным. Надо было брать хороший меч, или не позволять противнику ударять в плоскую его часть, чтобы не допустить перелома. Прямой, обоюдоострый, кинжал был опасен почти так же, как и меч. В руках мастера, конечно. А Заслер был мастером.
Противники сошлись на площадке, и встали в метре друг от друга. Было тихо, и только в пруду за оградой громко орали лягушки, выпевая свои развесёлые любовные песни. Трещали факелы, отбрасывая неверные тени, в которых Неду мерещились люди в черном, совершающие странные телодвижения, напоминавшие змеиный танец.
Нед не заметил, когда платок Зайда влетел в середину площадки. Белый клочок ткани ещё не успел коснуться земли, когда Заслер бросился в атаку.
Он был очень, очень быстр, а его меч – и того быстрее. Лезвие изгибалось под невозможными углами так, что казалось – это не клинок из крепчайшей стали, а гибкая тростинка, которой забавляется шальной ветер.
Нед едва успевал отбивать удары – тыльной стороной копья – кинжал, лезвием – меч. Заслер всё время норовил войти в ближний контакт – на дальней дистанции, естественно, у копейщика было явное преимущество.
В первую же секунду Нед получил резаную рану предплечья – неглубокую, но неприятную, обильно кровоточащую. По глупости – растерялся, и пропустил секущий удар кинжалом. Чуть позже – лезвие меча рассекло кожу на боку. Рубашка в этом месте сразу намокла, и сделалась красной, как закат.
Нед начал отступать, под гробовое молчание зрителей, а Заслер всё усиливал и усиливал натиск, хотя казалось – дальше уже некуда. За минуту Нед получил шесть ран – все неглубокие, но противные, кровоточащие, и довольно болезненные. И у него в душе медленно, но верно начала зарождаться паника.
Дело в том, что он знал, как надо управляться с экзотическим копьём – но! – он не мог себе позволить расслабиться и полностью отдаться тому чёрному, что сидело у него в душе. Его мозг подсознательно тормозил движения, недостаточно чётко выполнял развороты, удары, финты. Противился командам, отдаваемым подсознанием Неда. И вот результат – медленно, но верно проигрываемый бой. Проигрываемый не какому-то там жалкому Заслеру – что такое этот жалкий мальчишка с его двумя пырялками? Нет – Нед проигрывал сам себе! Потому что не хотел подчиниться. Потому что не желал принять то, что обосновалось у него в голове. И теперь он умрёт.
Эта мысль так поразила Неда, что его волосы чуть не встали дыбом – как, он умрёт? Почему? Зачем? И это после того, что он прошёл? После того, что у него было? Значит все мучения напрасно? Он, ничего не успевший увидеть, едва обретший друзей, хорошую жизнь, будущее, не познавший женщину – сейчас ляжет вот здесь, и умрёт, залив истоптанную ногами тысяч солдат землю своей кровью?! Несправедливо! Это же несправедливо! Так нельзя!
