– Да, как только мы вошли в комнату. Вначале она быстро
посмотрела вокруг, не заметит ли кто, что она сделает. А потом так и бросилась
на это. Но тот инспектор все заметил, к счастью, я бы сказала, и заставил ее
отдать эту штуку обратно.
– А что же она подняла, вы не знаете, мадам?
– Нет, я стояла недостаточно близко, чтобы разглядеть. – Это
было сказано с искренним сожалением. – Что-то очень маленькое.
Пуаро наморщил лоб.
– Это интересно, – пробормотал он.
– Да. И поэтому я сочла, что должна рассказать вам обо всем,
– быстро сказала Магдалена. – В конце концов, мы вообще ничего не знаем о том,
какое воспитание получила Пилар и какую жизнь вела до этого. Альфред всегда
такой доверчивый, а милой Лидии все безразлично.
Затем она сделала вид, что чем-то озабочена.
– Ах да, мне же сейчас надо пойти спросить, не могу ли я
чем-то помочь Лидии. Наверняка придется писать много писем.
Она попрощалась с удовлетворенной улыбкой. Пуаро остался в
растерянности стоять на террасе.
Там его и нашел Сагден. Лицо инспектора было грустным.
– С добрым утром, мсье Пуаро. Не правда ли, в такой ситуации
желать веселого Рождества не приходится.
– Мой дорогой коллега, вы, кажется, и вправду не особенно
веселы. Но если бы вы пожелали мне веселой рождественской ночи, то я в ответ
пожелал бы вам еще более веселой рождественской ночи.
– Я не пожелал бы вам второй такой, как эта, – сказал
Сагден.
– Ну что, дело продвигается?
– Я прояснил различные пункты железного алиби Хорбюри.
Контролерша видела, как он входил с девушкой и как выходил после фильма. И она
вполне уверена, что Хорбюри не покидал кинозала во время сеанса. Девушка
клянется, что он все время сидел рядом с ней.
– Ну, тогда об этом пункте больше нечего и говорить, –
задумчиво сказал Пуаро.
Однако Сагден цинично произнес:
– С этими юными девицами никогда нельзя знать точно, сэр.
Они будут врать, выручая мужчину, даже на огне чистилища.
– Это делает честь их сердцу, – улыбнулся Пуаро.
– Какой-то иностранный взгляд на вещи, – пробурчал Сагден. –
К тому же такой взгляд не отвечает целям правосудия.
– Правосудие и справедливость – понятия, тождественные
довольно редко, – сказал Эркюль Пуаро. – Разве вы никогда не задумывались об
этом?
Сагден посмотрел на него удивленно.
– Странный вопрос, мсье Пуаро.
– Вовсе нет. Я только следую логике своих размышлений. Но
нам не к чему пускаться в дискуссии, не так ли? Вам, значит, кажется, что
девушка с молочного завода не говорит правды?
Сагден покачал головой:
– Нет, это не так. Я даже полагаю, что она не обманывает.
Она простодушна, я бы сразу же заметил, если бы она начала врать.
– У вас большой опыт.
– Так точно, мистер Пуаро. Когда всю жизнь собираешь
показания, поневоле начинаешь разбираться, кто лжет, а кто – нет. Нет, я
убежден, что девушка сказала правду, и отсюда, следовательно, вытекает, что
Хорбюри не убивал старика и что мы должны искать убийцу в семейном кругу.
Он глубоко вздохнул.
– Это сделал кто-то из них, мсье Пуаро. Но кто же?
– У вас есть какие-нибудь новые зацепки?
– Да. С телефонными разговорами мне тоже, в общем-то,
повезло. Мистер Джордж Ли заказал разговор с Вестеринхэмом без десяти восемь,
разговор длился шесть минут.
– Ага.
– Вот именно. Кроме этого, не было заказано второго
разговора, ни с Вестеринхэмом, ни с каким-либо другим городом.
– Интересно, – признал Пуаро. – Мистер Джордж Ли сказал, что
он как раз закончил свой телефонный разговор, когда услышал шум наверху. Но он,
выходит, закончил его по меньшей мере за десять минут до того. Где он был эти
десять минут? Миссис Магдалена Ли утверждает, что она тоже звонила по телефону.
А на самом деле второго телефонного звонка не было. Где же она тогда
находилась?
– Вы только что говорили с нею, мсье Пуаро, – в словах
Сагдена прозвучал немой вопрос.
Однако Пуаро ответил:
– Вы ошибаетесь.
– Простите, не понял.
– Я не говорил с нею. Это она говорила со мной.
В нетерпении Сагден сначала не обратил было внимания на это
тонкое различие, но вдруг понял, что оно означает.
– Ах, вот как, и что же она вам рассказала?
– Она хотела представить мне подозрительными разные
обстоятельства: неанглийская манера убийства мистера Ли; возможно, достаточно
сомнительное происхождение мисс Эстравадос по линии отца; тот факт, что мисс
Эстравадос что-то подняла с пола, когда вошла в комнату убитого.
– Вот как. Все это она вам рассказала? – с интересом
проговорил Сагден.
– Да. А что, собственно, подняла сеньорита? Сагден вздохнул:
– Триста раз можете угадывать, но не угадаете. Я покажу вам
это. Такие вещи в криминальных романах обычно сразу раскрывают все тайны. Если
вам это удастся, я уступлю вам свою роль.
Сагден достал из кармана конверт и вытряхнул на ладонь
содержимое. По лицу его пробежала еле заметная улыбка.
– Вот, пожалуйста. Ну что, можете вы сделать из этого
какие-нибудь выводы? Вам это о чем-нибудь говорит?
На широкой ладони инспектора лежала полоска красной резинки
и маленький деревянный гвоздик. Сагден еще больше развеселился, когда увидел, с
каким вниманием Пуаро рассматривает оба предмета.
– Ну, мсье Пуаро? Вам это о чем-нибудь говорит?
– Этот маленький кусочек резинки, должно быть, мешочек от
губки.
– Так и есть. А именно от губки, которая висит в комнате
мистера Ли. Вероятно, мистер Ли даже взял его сам. Но зачем? Хорбюри не может
дать никаких объяснений по этому поводу. А откуда этот маленький деревянный
гвоздик – тайна, покрытая мраком.
– Да, это, конечно, необычно, – тихо сказал Пуаро.
– Если хотите, можете оставить эти вещи у себя, – дружески
предложил ему Сагден. – Мне они больше не нужны.
– Мой друг, я не хочу вас грабить.
– Значит, эти вещи вам ни о чем не говорят?
