– Ленч подан. Пилар, все в порядке. Альфред объяснит тебе
после ленча. Пойдем к столу.
Все вместе они пошли в дом. Пуаро шел последним. Он был
очень серьезен.
После ленча Альфред повел племянницу в свой кабинет и закрыл
дверь. Остальные пошли в гостиную. Только Эркюль Пуаро остался стоять в холле и
задумчиво смотрел на двери кабинета Альфреда. Вдруг он заметил, что к нему
приближается старый дворецкий.
– Слушаю вас, Трессильян. Вас что-то беспокоит? Старик,
казалось, был растерян.
– Я должен.. мне надо было бы сказать мистеру Ли, но сейчас
ему, наверное, не стоит мешать, правда?
– Случилось что-нибудь?
Медленно, будто не веря своим словам, Трессильян ответил:
– Это так странно. Совершенно непонятно. – Он поколебался. –
Вы, наверное, заметили, сэр, что по обеим сторонам двери у главного входа в дом
были ядра на цоколях. Тяжелые такие, круглые камни. Один из них кто-то унес,
сэр!
Пуаро наморщил лоб:
– Когда?
– Сегодня утром они оба были здесь, сэр. Могу поклясться в
этом.
– Пойдем.
Они вместе вышли из дома. Пуаро нагнулся и внимательно
рассмотрел со всех сторон оставшееся ядро. Когда он выпрямился, лицо его было
необычайно серьезным.
– Кто мог украсть такую вещь, сэр? Ведь это же бессмысленно!
– пролепетал старый дворецкий.
– Это мне тоже не нравится, – буркнул Пуаро. – Совсем не
нравится.
Трессильян боязливо посмотрел ему в лицо.
– Что только происходит в этом доме, сэр? – спросил он в
отчаянии. – С того момента, как убили хозяина, здесь все изменилось. Мне все
время кажется, будто я вижу в каком-то сне. Я путаю вещи и часто думаю, что мне
не стоит доверять собственным глазам.
– Нет, это неверно. Именно своим глазам вы только и должны
доверять, Трессильян!
– Нет, нет, сэр! Зрение подводит меня. Я это чувствую
совершенно определенно. Иногда я даже путаю одного человека с другим. Я слишком
стар для своей профессии.
Пуаро хлопнул его по плечу:
– Мужайтесь! Не падайте духом!
– Спасибо, сэр! Вы хотите мне добра, я знаю. Но все-таки это
правда: я слишком стар. Я снова и снова вспоминаю старые добрые времена и вижу
мисс Дженнифер, Альфреда и Дейвида совсем молодыми. С той ночи, когда вернулся
домой мистер Гарри...
– Вот именно, – кивнул Пуаро. – Именно об этом я тоже сейчас
подумал. Вы перед тем сказали: «С тех пор, как был убит хозяин». Но ведь эти
дела начались раньше! С тех пор, как мистер Гарри вернулся домой, здесь все
переменилось и, кажется, стало каким-то нереальным. Разве я не прав?
– Правы, сэр. Мистер Гарри всегда приносил в дом
беспокойство, с давних пор – Взгляд его скользнул по пустому каменному цоколю.
– Но кто же взял ядро, сэр? – шепнул он. – И зачем? Мне кажется, что я в
сумасшедшем доме.
– Боюсь, что здесь нет никакого сумасшествия, – мрачно
ответил Пуаро. – Напротив, кто-то действует очень умно и расчетливо. А кто-то,
Трессильян, находится в очень большой опасности.
Он повернулся и вошел в дом.
В этот момент из кабинета Альфреда вышла Пилар. На ее щеках
пылали красные пятна. Она шла, высоко подняв 'голову, глаза ее метали молнии.
Дойдя до Пуаро, она вдруг топнула ногой и воскликнула:
– Я на это не соглашусь! Пуаро поднял брови:
– Что случилось, мадемуазель?
– Альфред только что сообщил мне, что я получу ту долю
наследства, которая была завещана моей матери.
– Ну и что же?
– С точки зрения закона я не имею никаких прав на нее,
объяснил мне Альфред. Но он, Лидия и другие считают, что эта доля принадлежит
мне. Это, дескать, вопрос справедливости, и они решили дать мне эти деньги.
– Ну и что же? – снова спросил Пуаро. Пилар посмотрела на
него возмущенно:
– Разве вы не понимаете? Они хотели дать мне деньги. Дать!
– Но разве это как-то задевает вашу гордость? Если это
действительно вопрос справедливости – то, что вы должны получить эту долю
наследства.
Пилар вздохнула:
– Ах, вы меня не понимаете.
– Наоборот, я очень хорошо вас понимаю, – сказал Пуаро.
– Да нет же! – Пилар сердито отвернулась. Колокольчик у
дверей зазвонил. Пуаро обернулся, бросил взгляд через плечо и увидел сквозь
матовое стекло двери силуэт инспектора Сагдена. Он быстро спросил Пилар:
– Куда вы идете сейчас?
– В гостиную ко всем остальным, – ответила она угрюмо.
– Хорошо! Оставайтесь там! Не расхаживайте по дому одна,
особенно с наступлением темноты! Будьте очень осторожны. Вам угрожает большая
опасность, мадемуазель, сегодня больше, чем когда бы то ни было!
Сказав это, он повернулся и пошел навстречу Сагдену. Тот
выждал, пока Трессильян удалится в свою комнатку Затем достал из кармана
телеграмму.
– Вот, теперь дело в шляпе! – заявил он торжествующе. –
Прочтите это. Телеграмма из полиции Южной Африки!
В телеграмме было:
«Сын Эйбенайзера Фарра умер два года назад».
– Теперь нам это известно! – усмехнулся Сагден. – Странно! А
я шел совсем по другому следу!
***
Пилар, высоко подняв голову, вошла в гостиную. Она подошла
прямо к Лидии, которая сидела у окна и вязала.
– Лидия, я пришла сказать тебе, что не возьму эти деньги. И
что я уезжаю – немедленно...
Лидия удивленно посмотрела на нее. Вязание упало на колени.
– Милый мой ребенок! Альфред, наверное, очень неуклюже
объяснил тебе суть дела! Ты, наверное, воображаешь, что это какая-то
благотворительность, но ведь это совсем не так! Мы не проявляем ни щедрости, ни
любезности – мы просто выполняем свой долг, следуя представлению о
справедливости. При нормальных обстоятельствах эти деньги унаследовала бы твоя
мать и, вероятно, завещала бы их тебе. Значит, эта доля наследства принадлежит
тебе. Это не подачка, не жертва с нашей стороны – это то, что принадлежит тебе
по праву!
– Именно поэтому я не могу принять этих денег, – отчаянно
воскликнула Пилар. – Потому что ты говоришь со мной так! Потому, что вы все так
поступили со мной! Я с удовольствием приехала сюда. Это было весело. Это было
приключение, но сейчас вы мне его испортили! Я хочу уехать отсюда – и вы
никогда больше не должны будете заботиться обо мне...
