Эмма затолкала страх поглубже. Не годится будущему герою быть настолько малодушным.
В общем, она пошла за Куки, смиренно принимая свою судьбу. Еще вчера она была всего лишь принцессой, чью голову заполняли неподобающие мысли, а сегодня? Сегодня она вытянула счастливый билет.
Именно это приводило принцессу в ужас.
ГЛАВА 6
Суматоха длилась до самого отъезда. На Эмму свалилась сразу куча обязанностей. После того как гномик показал ей комнату, больше похожую на чулан, в котором кто-то по недоразумению проделал малюсенькое окно, принцессе пришлось «принять инвентарь». Состоял он из полного набора доспехов, включая щит и длинное копье, и нескольких видов оружия. Меч, булава, шестопер, пять кинжалов — все было отличного качества, сделано явно на заказ подгорными гномами из Баренци. Истинно героическое, королевское оружие. Взяв его в руки, Эмма некоторое время восхищалась.
Ее прервал писк Куки, стоявшего в дверях оружейной комнаты.
— Содержать в чистоте, следить, нет ли ржавчины, смазывать. Вот масло.
— Да знаю… — небрежно бросила Эмма.
— Инструктаж есть инструктаж! — Гномик возмущенно ущипнул ее за икру.
— Я служил благородным рыцарям, когда тебя еще на свете не было.
— Тебе сколько?
— Восемнадцать.
Куки посмотрел на нее, убежденный в ее сумасшествии:
— А мне пятьдесят. И по гномским меркам я еще подросток. Так что кончай умничать, верзила!
Ошеломленная принцесса прикусила язык. Об умении гномов жить очень долго она просто забыла.
Куки фыркнул. Он был весьма деловым и собирался пойти в жизни так далеко, как только позволят собственные способности. Глупые люди, считающие себя, конечно, самой умной и развитой расой, его просто смешили.
— Идем дальше…
Он не упускал ни одной детали, чем вконец запутал Эмму, но она делала вид, что все понимает и вообще — никаких проблем. Куки донимал ее малозначимыми подробностями, даже заставил подписать какие-то бумаги. Сказал, что это на случай, если она, то есть он, Седрик, что-то потеряет или сломает.
Настал черед конюшни. Куки провел принцессу вокруг дома. Два конюха ковырялись с упряжью, готовя ее к вечернему выезду принца, и не обратили на Эмму никакого внимания. Для них она была всего лишь очередным лоботрясом, который вскоре смажет пятки, как все остальные.
Куки завел ее в конюшню, куда раньше определили на постой ее жеребчика Буцефала.
— А вот это — Октавий, — пропищал гномик, указывая на торчавшую из стойла голову благороднейшего из коней современности.
Эмма восхищенно ахнула. Октавий и впрямь был хорош. Белоснежный, царственный, его голову, а равно и все остальное можно смело выставлять в музее.
— Я слышал о нем, читал в журналах, видел картины… — сказала принцесса.
— Да. Октавий у нас такой. Конь коней, — сказал гномик, забравшись на табурет, чтобы быть выше.
Рыцарский жеребец удивленно смерил принцессу взглядом сверху вниз, затем таким же удивленным снизу вверх. Потом вперился ей в глаза, прищурившись совершенно по-человечески. Октавий не умел говорить, но сказал бы, обладай этой способностью: «Очередной, значит… ну-ну… Ох и подозрительный ты малый. Не думай, что я тебе хотя бы на йоту поверил…»
Эмма нутром почувствовала, о чем размышляет Октавий, и вспыхнула. Ей показалось, что конь видит сквозь одежду то, что она тщательно скрывала. (Справедливости ради стоит заметить, что скрывать было особо нечего, принцесса даже грудь не перетягивала.)
— Как ты понимаешь, Седрик, ухаживать за Октавием придется тебе, — сказал Куки, уперев руки в бока.
— Не впервой, — пробормотала принцесса.
— Надеюсь. По тебе не очень заметно, чтобы ты привык к тяжкому труду, братец. Ох, чует мой нос, что дядюшка сглупил.
Эмма неплохо изобразила гнев.
— Посмотри на свои руки, — презрительно сложил губы зигзагом гномик. — Будь они измазаны чернилами, я бы сказал, что ты писарь, сбежавший из какой-нибудь конторы. Но ведь ты не писарь, а…
— Эй, еще слово — и получишь! — решив быть мужчиной, пригрозила Эмма.
— Ты слишком образован для бродяги.
— А что, оруженосец у принца должен быть тупой бестолковой дубиной? Может, потому они и сбегали, что твой дядюшка придерживался неверной кадровой политики?
— Хе… — Гном переглянулся с Октавием. Конь ощерил зубы. — Я же говорил. Типичный образованец, из новеньких. Всюду лезут, теперь вот и сюда.
Октавий тихо заржал, подарив Эмме еще один, полный подозрений взгляд. Принцесса заметила, как двигаются его ноздри, и от этого ей стало совсем нехорошо. Можно сколько угодно переодеваться, плевать через зубы и ржать басом, но животное все равно учует твой запах. Твой настоящий запах, и поймет, кто ты на самом деле.
Принцесса ощутила слабость в коленях. Буцефал напомнил о себе фырканьем. Его обескураженная голова торчала из соседнего с Октавием стойла. Конек до сих пор не очень понимал, что происходит.
— В моих краях за такое получают по шее, — сказала принцесса.
— В Гальвании-то? Да там одни слабаки. Я-то уж знаю. Дыра дырой. Ничего особенного, — раззадорился Куки.
Принцесса почувствовала, как место страха занимает гнев. Да кто он такой, чтобы так отзываться о Гальвании и ее жителях? И хотя Эмма в глаза не видела этого королевства, но считала себя обязанной заступиться за его честь.
— Может, я и образованец, но кое-что могу. И рыцарей повидал побольше, чем ты, дружок. — Эмма плюнула себе под ноги.
— Эй, тут чистота, не плеваться! — подскочил к ней один из конюхов.
— Спокойно, у нас свой разговор.
— Ты давай не умничай. Не посмотрю, что твой хозяин герой из героев… — зарычал детина. — Ага, кое-кто здесь напрашивается на хорошую взбучку! — Он стал закатывать рукава рубахи. — Молокосос…
Принцесса повернула к нему голову, очень медленно. В тот момент ее просто разрывало желание что-нибудь разнести в пух и прах. Она поступила проще. Протянула руку, сняла со стены старую подкову и легко переломила ее пальцами. Обе половинки упали на чистый пол и издали в гробовой тишине ошеломленное двойное «бряк».
У Куки отвисла челюсть. Октавий сказал: «Ик!» Конюх попятился. Буцефал просто повел ухом — ему такое было не в новинку.
— У нас в Гальвании слабаков нет, — сказала Эмма. — А насчет взбучки… — Она смерила конюха с ног до головы. — Подумай хорошенько, нужны ли тебе сломанные ребра. А?
Он пялился на переломленную подкову. Принцесса сделал шаг к несостоявшемуся герою, но того вмиг и след простыл. Остался только гном, до сих пор стоявший на табуретке. Он походил на маленького мальчика, которого поставили на всеобщее обозрение, чтобы он прочел выученный стишок.
