– Не застуди её опять, Атти.
Молча подхватываю вдову на руки, несу.
– Ты куда?!
– К себе, ма. И не надо ничего говорить.
Мам замолкает, потом вздыхает:
– Ну, вот…
Опять укладываю Мауру на постель. Кто-то озаботился уже сменить постельное бельё. Тянусь к плащу. Но меня бьют по рукам. Это мама.
– И тебе не стыдно?!
– И что? Я взрослый мужчина. Она – свободная женщина. И пусть только кто-нибудь посмеет сказать хоть слово…
Дёргаю щекой.
– А как же твоя любовь к Лиэй, о которой ты прожужжал мне все уши?!
– Ма, это совсем другое. И не надо больше вспоминать дель Тумиан, если не хочешь меня обидеть…
Разворачиваю плащ, разматываю полотенца, хвала Высочайшему, на Мауре нижняя рубашка. Так-с… Удивлённо смотрю на маму, а та, как ни в чём не бывало, пожимает плечами:
– Ну, да… Я нашла твой альбом в кабинете… Вот и решила попробовать…
Невольно улыбаюсь – фасон я взял у одной из своих знакомых в прошлой жизни, до середины бёдер, вроде распашонки, полупрозрачная…
– Что-нибудь ещё понравилось?
Матушка краснеет, потом кивает в знак согласия, но тут же спохватывается:
– Не заморозь девчонку снова, дуболом!
Торопливо укрываю тело одеялом, благо в комнате не просто тепло, а жарко! Камин раскочегарен на всю мощь. Трогаю лоб уже нормально, ровно дышащей женщины, но мама меня прерывает:
– Думаю, к утру она очнётся. Только будет ещё слаба…
– Спасибо тебе.
– Ты же мой сын, Атти…
Походит к креслу. Усаживается с решительным видом, потом заявляет:
– А теперь давай рассказывай, с самого начала и всё по порядку. Пока не узнаю всё – не уйду!..
Иногда моя матушка упрямством превосходит носорога. Того, что животное. Поэтому деваться некуда. Наливаю себе из стоящего на столе графина лёгкого вина.
– Тебе тоже?
Мама кивает в знак согласия. Наполняю сосуд и ей. Затем сажусь рядом, и, сделав глоток, начинаю:
– Её зовут Маура дель Конти. Баронесса дель Конти, что по соседству с Лари. Помнишь мою первую поездку к сьере Ушуру? Тогда ещё он принял меня в Гильдию?
Матушка кивает.
– Тогда Маура влепила мне пощёчину. При всех. Ну а когда я был на Совете, она заняла у меня немного денег…
– И не отдала?!
Матушка напрягается, но я делаю очередной глоток, затем отвечаю:
– Отдала. Но вот такого результата я никак не мог ожидать!
Показываю подбородком на кровать, в которой, ура, уже спит крепким, но, похоже, нормальным, сном, Маура.
… В общем, девушка продала абсолютно всё, лишь бы погасить долг вовремя: сервов, скот урожай. Всё, что возможно… Когда я нашёл её в замке, то внутри не было никого живого, никакой пищи, и она уже готова была расстаться с жизнью. Четыре дня у неё во рту не было ни крошки…
– Бедняжка… Как бы мне не приходилось тяжело раньше, но я никогда не доходила до такого…
Мама вздыхает.
– И что ты собираешься делать дальше?
Пожимаю плечами:
– Особых талантов у неё нет. Умений – тоже. Зато красива. Оставлю при себе.
– Надеюсь, глупостей не наделаешь?
– Ма, я же говорил – я уже взрослый, граф, как-никак. Она – одинокая женщина.
– Ой, сынок… Смотри…
Я гляжу на пляшущий в топке огонь:
– Может, она поможет мне забыть Лиэй…
Глава 26
…Утром я просыпаюсь одновременно от двух вещей сразу. Первое – кто-то меня бьёт по щеке, слабо, но чувствительно. Второе – в двери скребутся. Мама? Открываю глаза – прямо передо мной разъярённое лицо Мауры, наглухо закутанной в покрывало. Тут же слышу звяканье щеколды открывшейся в гостиную двери, и голос:
– Атти, вы проснулись? Я захожу.
Маура ойкает, на лице гнев сменяется испугом, и тут в спальню входит матушка. Почему то в лёгком плаще… Да ещё её фраза – 'вы проснулись'…
– Доса…
Шепчет вдова, я же приподнимаюсь на локте, благо моя соседка утащила себе лишь покрывало, а одеяло соизволила оставить.
– Аруанн, доса. Мама этого вот разгильдяя…
– Вы?!
Ну, ещё бы – родить меня в четырнадцать, так что сейчас маме тридцать два, а баня, мёд и травяные притирания, плюс нормальное здоровое питание сделали чудо: некоторые и в двадцать два выглядят старше моей матушки. Ну а та в своём амплуа:
– Как себя чувствуете, доса Маура?
Баронесса заливается краской.
– Уже лучше, доса Аруанн…
– Когда Атти привёз вас сюда то, пожалуй, по вам можно было заказывать заупокойную службу. Вы, честно говоря, уже умирали…
Молодая женщина пугается. Переводит взгляд то на меня, безмятежно лежащего в кровати, то на мою маму, но какого демона матушка закуталась в плащ? В башне, а тем более, в покоях, тепло… Словом, дель Конти откровенно смущена и напугана столь пикантной ситуацией. Особенно, когда старше её по возрасту женщина, к тому же мать, так спокойно относится к тому, что в кровати её сына спит посторонняя женщина. В это время раздаются новые звуки – звяканье посуды, постукивание стекла, а потом доносятся вкуснейшие запахи… Ага, мама озаботилась приказать подать завтрак…
– Ты будешь завтракать с нами?
Обращаюсь я к ней, и она кивает в знак согласия:
– Да, разумеется. Мне не терпится познакомиться с твоей знакомой поближе…
Маура озабоченно подтягивает под себя ноги, а матушка милостливо кивает и выходит в гостиную. Мы переглядываемся, баронесса открывает рот, готовая разразиться громами и молниями, но тут я слышу лязг замка, запирающего комнату, а потом голос из гостиной:
– Эй, молодёжь, давайте, вылезайте. Я отправила слуг прочь, а завтрак стынет. Да и доса Маура голодна.
Делать нечего, выбираюсь из-под одеяла, и Маура с удивлением смотрит на мои трусы. Ну, да. Не в набедренной же мне повязке ходить и спать?
– Чего? Удивлена? Привыкай. Тебе теперь ко многому придётся…
Фраза недосказана, потому что опять слышен голос:
– Атти, дай девушке халат, и вытаскивай её сюда. А то вы до скончания века там просидите.
О! А это идея! Только где… В это время в проём влетает ком материи, я подхватываю его на лету и передаю даме:
– Прошу.
– А?!
Она вертит ткань в руках, не понимая, что это такое, и как его носят. Я же начинаю тихонько звереть… Кажется, матушка добралась не только до ночных рубашек… Впрочем, нет. Обычный покрой, какой она одевает в бане. Ну и девчонки, её приближённые. Доса Аруанн уже не стесняется показать мне голые, до середины лодыжек, ноги, или обнажённые по плечо руки. Быстро натягиваю на себя лёгкие светлые свободные штаны и футболку без рукавов, оставляющие обнажёнными руки. Мой спортивный костюм. У Мауры опять округляются глаза, но мама ждёт, а потому я стаскиваю её с кровати, сдёргиваю покрывало, в которое та вцепилась обеими руками так, словно от этого зависит её жизнь. Молодая женщина пищит, пытается прикрыться руками, а я с удовлетворением вижу, что симпатичная ночная рубашка по-прежнему на ней. Пропихиваю одну руку в пройму, вторую, запахиваю полы, завязываю пояс узлом, осведомляюсь:
