Неподалеку от метро «Севастополь». Асфальтовый коридор для торговли сексом, несколько машин припарковано вдоль тротуаров, ряд тусклых, облупленных фонарей, едва пробивающих мрак. Тени, шныряющие в закоулках второго округа, сгорбленные спины в плащах, руки в карманах, взгляды опущены в землю. Две-три девицы подпирают стены, вонзив острый каблук в трухлявый кирпич фасада.
По дороге Фрипет в последний раз наставлял меня:
— Не разговаривай, главное — никаких вопросов, я сам всем займусь. Если они узнают, что мы хотим сунуть нос в их дела, за пятнадцать минут мы получим больше ударов, чем за пятнадцать раундов против Тайсона. Надеюсь, ты не взял с собой свою пушку? И полицейское удостоверение? Нас обыщут.
— Нет, все в порядке.
— А документы?
— Они при мне.
— Отлично. Ты заткнешься и будешь только смотреть. Напялишь на лицо кожаную маску, как самый отпетый сексуальный садист. Все шито-крыто. ОК?
— ОК.
— Сейчас мы войдем в главные потайные порнозалы Парижа. Ты не передумал?
— Давай, вперед…
Он положил руку мне на плечо:
— Скажи, комиссар, почему ты не отправляешь на войнушку своих прихвостней, своих агентов? Почему хочешь сам все делать?
— Личные причины.
— А ты не из болтливых, когда речь идет о твоей личной жизни…
Улица Гренета, сорок восемь. Металлическая дверь. Открывается небольшое окошко. Появляется кожаная маска с двумя отверстиями для глаз:
— Фрипет! Что тебе надо, грязный придурок?
— Какая радушная встреча. Мы хотим войти. И немножко поразвлечься.
— Давненько тебя не было видно.
— Теперь буду появляться.
— Бабки есть?
— У меня кореш при деньгах.
В окошке шмыгнули носом. Язык пробежался по кожаной маске.
— Чё ему надо, твоему корешу?
— Да он хренов любитель поглазеть. Ты таких и не видал. А теперь дай войти!
— Он чё, говорить не умеет? У него глотка нерабочая? Это мне не нравится…
— Впусти, говорю. Все в порядке…
— Так будет лучше для твоей задницы. Знаешь сегодняшний дресс-код?
— Униформа. У нас есть все, что нужно…
Дверь с чудовищным скрежетом открылась. Фрипет сунул двести евро в лапу Кожаной Морды. От этого типа, втиснутого в медицинский халат и доходящие до колен белые кожаные сапоги, за версту разило пороком. Чтобы назвать это местечко гостеприимным, потребовалось бы очень и очень много воображения; по сравнению с ним подвал показался бы настоящим дворцом… Высокая сексапильная женщина в облегающем купальнике из фиолетового винила стояла в позе кошки за чем-то наподобие бара. Свет красных лампочек у нее за спиной едва рассеивал темноту коридора. Кошка протянула нам пластиковые жетоны разного достоинства.
— Вечер порки в трибунале, если хотите, — бросила она голосом заезженной пластинки. — Гардероб направо. Переоденьтесь, рабы! — приказала она с циничным смешком.
Другое помещение, снова полное запустение: выложенные кирпичом стены и металлические скамьи. Мы молча переоделись, не глядя друг на друга. Меня не покидало странное ощущение, что с момента нашего появления за нами наблюдают. Я напялил медицинский халат, великодушно предоставленные мне Фрипетом сапоги и маску из черной кожи, тесемки которой он помог мне завязать на затылке. Мне было стыдно, и я благодарил Бога, что в этой клоаке нет ни одного зеркала.
— Ты прям красавец! — бросил мне Фрипет.
— Заткнись!
Он нахлобучил на свой белоснежный череп судейский парик и нацепил адвокатскую тогу. Опустив на глаза черную полумаску, мой поводырь пробормотал:
— Вперед! Мы с тобой будем болтаться по разным донжонам. Постарайся раскопать то, что ты ищешь, да поскорей! Иди за мной и помни, можешь разевать рот, но только для того, чтобы слушать!
Его тон мне не нравился, и я пообещал себе как следует врезать ему по морде, как только мы отсюда выйдем. Если выйдем…
По всему коридору висели самые разные афиши, вроде «Луди и Мистер Фрик женятся», «Приглашаем всех присутствовать на церемонии, организованной маэстро С’АДО. Порка по желанию». Из-за дверей слышались резкие удары хлыста и приглушенные крики боли и наслаждения.
Первый зал, медицинский. Фрипет потянул меня за руку. Мы нашли себе место возле стены, в мягком свете, отбрасываемом лампой на самодельный операционный стол. К нему был привязан ремнями похожий на розовую свинью пузатый мужчина с волосатым телом. Четыре одетые медсестрами женщины в масках ритмично хлестали его по особо чувствительным местам, с каждым ударом вырывая из его горла крик боли. Его мошонка распухла, а член напрягся и стал похож на полицейскую дубинку. Служители подавали различные инструменты: вроде скалки для раскатки теста для пиццы и, вероятно, члена, многохвостые плетки, какие-то тиски для грудей и вибраторы.
Приглушенные голоса вокруг. Языки облизывают губы, руки погружаются в складки одежды для мастурбации. Я оглядывал своих соседей; тем, кто был без масок, родители вполне могли бы доверить детей, чтобы сходить в кино.
Другие наблюдающие словно окоченели, наслаждаясь страданиями привязанного мужчины, как пирожным со взбитыми сливками. Некоторые переговаривались шепотом, а потом исчезали в другой комнате.
Теперь толстяк завывал. Один палач направлял ему в глаза пучки света, а в это время его напарница цепляла зажимы-крокодильчики на сморщенную кожицу мошонки. Публика постоянно обновлялась: выходящие сменялись новыми зрителями или ряжеными куклами. Меня так и распирало прокомментировать этот спектакль. Кто-то из этой толпы маньяков наверняка принадлежал к BDSM4Y. Внезапно мой взгляд споткнулся. У входа в комнату я узнал Кожаную Морду. Сжав в кулаки руки в перчатках, он разглядывал меня, проникал внутрь, как лезвие в плоть. Я снова перевел взгляд на сцену насилия, сделав вид, что наслаждаюсь зрелищем… Проще было бы проглотить шар для игры в петанк…
Потом полумертвого мужчину сменила женщина из числа зрителей; ее привязали, и шоу продолжилось с новой силой. Мы протиснулись сквозь толпу и вышли.
Смена декораций, а мизансцена та же; средневековая комната, крест для привязывания, господа, рабы, зрители. Никаких ламп, одни факелы, брызжущие снопами искр на обнаженные тела, влажная кожа, перекошенные от боли лица. Нас теснили вновь прибывшие. Жар тел, смесь запахов пота, кромешная тьма, иногда проблески света. Мы все были единым целым. Я склонился к своему соседу, не зная, мужчина это или женщина.
— Супер! — шепнул я ему на ухо.
Он не ответил. Фрипет сдавил мое плечо; воспользовавшись темнотой, я с силой саданул ему локтем в бок.
— Ты часто заходишь? — продолжал я сюсюкать.
Человеческая масса отодвинулась и исчезла, уступив место другой груде мяса, более тучной и воняющей подмышками.
