— Мы непременно должны с ней встретиться. Судя по тому, что вы нам о ней рассказали, она хороший человек и понимала, кто перед ней, а потому просто обязана была взять анализы для возможной экспертизы… Хотя прошло пять лет!
— Высохшая сперма может храниться хоть тысячу лет… — осторожно вставила Глафира. — Я это точно знаю. Читала.
— Да там… целый коктейль… я думаю… — Щеки Людмилы порозовели. — Извините… Но что странно… иногда мне снится этот человек в маске… И я как будто вижу его без маски, или же всплывают в памяти лица… Мне иногда кажется, что если мне показать толпу бандитов и если среди них будут эти насильники, то я узнаю их. Я это чувствую, понимаете? К тому же мне кажется, что я слышала голоса. Эти воспоминания возвращались постепенно, спустя месяцы… И кажется, что меня оставили в живых случайно, как будто бы я слышала, что кто-то спросил: с ней покончено? И другой голос ответил: да, не оставлять же ее… Хотя, может, это лишь мои фантазии. Быть может, я сама отвечала себе на вопрос, как могло такое случиться, что меня оставили в живых…
Лиза во время рассказа Людмилы делала себе пометки в блокноте:
— Земцова
— Следователь, результаты расследования
— Найти Александра, любовника
— О Романе Ваганове
— Родственники Щекина
— Похожие нападения на дома поблизости от Поварова
— Изнасилования (маньяк?)
— Нож в лесу?
— Местные жители
— Окружение Осолихиной
— Близкие родственники Дунай
— Знаете, вот не могу себе простить, что в суете и потоке дел упустила из виду ход расследования, связанный с вашим делом. Конечно, за эти пять лет в Москве много чего успело произойти, и громкие преступления, и исчезновения известных личностей… Но я знаю, что Земцова интересовалась вашим исчезновением и даже писала мне, что не верит в вашу гибель. Если вы позволите сообщить ей о вас, то она, что называется, будет рыть землю и искать следователя, который занимался официальным расследованием убийства Щекина и вашей подруги.
— Да я все понимаю. Но могу сказать вам, что я все эти пять лет держала, что называется, руку на пульсе, постоянно отслеживала любую информацию, касающуюся этих убийств. И хотя Юрген запрещал мне это делать, и я понимаю его, он старался оградить меня от тяжелых воспоминаний и ассоциаций, я все равно собирала по крупицам материал и даже собрала все в одном файле, а потом распечатала. Я готова вам это отдать прямо сейчас. А вашей подруге из Москвы, Земцовой, вы можете отправить письмо с этим материалом.
— Это замечательно!
— Но предупрежу сразу: там нет ничего конкретного, определенного, лишь громкие заголовки, целые потоки моих фотографий (как я и предполагала!) и, к моему огромному облегчению и, можно даже сказать, счастью, — ни слова об изнасиловании. Хотя я больше чем уверена, что эксперты, работающие по этому делу, непременно нашли на полу следы спермы…
— Думаю, их молчание можно объяснить двумя причинами, — сказала Глафира. — Первое — понимание того, что подобная огласка просто недопустима, и молчание экспертов в данном случае — просто неоценимо. Второе — если бы Светлана Осолихина была изнасилована, то вот тогда бы, возможно, шансов скрыть этот факт было меньше, поскольку эта информация в этом случае была бы доступна для родственников Осолихиной, и там уж неизвестно, кто будет молчать, а кто нет… И если бы она была изнасилована, то можно было бы предположить, что это же проделали и с вами… А так, в деле речь идет лишь о зверских убийствах.
— Да, я тоже рада, что выбрала правильное решение, — сказала Людмила, — и исчезла… Хотя, признаюсь сразу, это решение больше смахивало на желание психически неуравновешенной женщины найти себе спокойное прибежище… Где-то на уровне подсознания, вероятно. И если вы меня сейчас спросите, зачем я поехала к этой Ванде, с которой не была никогда знакома, я и ответить-то вам не смогу. Вот вбила себе в голову тогда, что это письмо в сумке (а у меня их дома целый ящик, выбрасывать рука не поднимается, поскольку в этих письмах столько любви и слов признания!) — некий знак. И четко следовала этому принципу, пока не оказалась в Марксе.
— Знаете, а я вот прекрасно понимаю ваше желание спрятаться, — внезапно сказала Глафира. — И может, кому-то оно покажется абсурдным, но после всего, что вы рассказали нам о вашей семье, об отношениях с дочерью, ваше решение не возвращаться, а попытаться начать новую жизнь я лично воспринимаю как поступок очень сильного человека. Именно сильного, а не слабого… Оставим ваши отношения с близкими родственниками и друзьями, вспомним лучше, во скольких фильмах вы снимались и как вас любят ваши зрители… Вот это не жалко было бросать? Остановиться на взлете славы и обречь себя на тяжелые испытания, на труд. Ведь вы же, насколько я понимаю, все эти пять лет работали, извините, как лошадь! Та чистота в доме, пивной, ассортимент блюд, свиньи, которых вы выкармливаете…
— Мы все делали вместе с Юргеном. Кроме того, я не сказала главного — я полюбила этого человека. Всем сердцем. И я теперь твердо знаю, что никогда не оставлю его, даже сейчас, когда я решила вернуться…
Лиза почувствовала, как у нее волосы зашевелились на голове. Она знала, что визит Людмилы — поступок женщины, которая созрела для того, чтобы попытаться найти своих насильников и убийц подруги. Женщины, которая нашла в себе силы оглянуться и рассказать им все, что произошло с ней в самые тяжелые и унизительные минуты жизни. Но вот о возвращении она слышала впервые!
— Вы решили вернуться? — Реакция на неожиданную новость продолжалась, Лиза все никак не могла взять себя в руки, поскольку еще не успела подготовиться к такому вот развитию ситуации. Не успела придумать историю, в обнимку с которой Людмила Дунай вернется к своим поклонникам. О том, что она расскажет журналистам все как на духу, не могло быть и речи. Ну не может же человек настолько измениться, что позволит смешивать себя с грязью, даже психологически подготовившись к подобной и очень опасной (в сущности, бессмысленной!) авантюре!
— Да, решила. Вы, конечно, удивлены. Но постарайтесь понять человека, который вдруг понял, осознал, что все знает о себе, что считает, что жарить рыбу в пивной — это, конечно, хорошо и что даже в этом деле можно достичь определенных высот, но я-то чувствую, что рождена для другого. Что у меня есть призвание, есть желание вернуться в кинематограф и, самое главное, есть материал, с которым я и появлюсь перед своими зрителями…
Лиза была совершенно сбита с толку.
— О каком материале вы говорите?
— Я написала сценарий многосерийного фильма, где рассказываю свою историю, — ответила, нисколько не бравируя этим, Людмила. — От начала и до конца.
— От какого начала? — поинтересовалась потрясенная Лиза. Как она, считавшая себя знатоком человеческих душ и характеров, могла так ошибиться в этой удивительной женщине? — С того момента, как на дом напали бандиты?
— Вовсе нет. Это будет фильм о судьбе актрисы. С самого начала, со своего первого фильма. Непременно хочется изобразить своего мужа, тот тип мужчины, который мне так и не удалось понять. Мужчины, который не поддержал свою жену и предал ее. И о дочери тоже расскажу. О дочери, которая настолько обзавидовалась собственной матери, что отреклась от нее.
