О, Брум понимал, что она имела в виду, отлично понимал. На своем веку ему приходилось встречаться с множеством «собственников» — ревнивцев, готовых в любой момент с нарезки сорваться, тех, что, словно псы, метящие свою территорию, всегда держат девушку за руку в общественных местах, и агрессивных слабаков, которые прячут свою слабость под маской мачо. Добром это никогда не кончается.
— Короче, Моррис получил ордер на обыск в доме Мэниона, — продолжала Эрин, — и нашел немало улик, позволивших взять его под арест.
— Что это были за улики?
— Например, орудие убийства. — Эрин показала Бруму снимок длинного ножа с зазубренными краями. — Мэнион обтер его, но не до конца, следы крови остались. И они вели прямо к жертве. Тогда только начинали брать пробы на ДНК. Но помимо этого, кровь Гантера нашли в машине Мэниона и на рубашке, что он оставил в моечной машине.
— Да, силен, — процедил Брум.
— И не говори, просто Эйнштейн. И вообрази, что он плел в свое оправдание.
— Погоди, дай подумать… Что его подставили?
— Молодец.
— Ничего особенного, я просто старый волк.
— В таком случае тебе легко догадаться, чем все кончилось. Дело было открыто и тут же закрыто. Мэнион получил от двадцати пяти до пожизненного. Отбывает в Рэуее.
— А что насчет девушки, как ее, Стейси Пэрис?
— Слушай, ты когда узнал то, что узнал, час назад? Я работаю.
— Ну и самый главный вопрос, — сказал Брум.
— Время преступления, — улыбнулась Эрин.
— Интересно, кто из нас старый волк? А я-то думал, что я.
— Одиннадцатого марта, восемнадцать лет назад. Кстати, на Марди-Гра. Точнее, на следующее утро. Тут есть некий нюанс. В тот год Марди-Гра пришелся на десятое марта, а тело Гюнтера нашли уже после полуночи.
— Строго говоря, после праздника.
— Вот именно. И это не единственный случай. Потому и трудно установить закономерность.
— Ну что ж, надо заниматься убийствами или исчезновениями людей, произошедшими в этот самый или примерно в этот день, и искать людей, убитых или исчезнувших в парке или в районе парка. Место заброшенное. Тело там может пролежать никем не замеченным несколько дней или даже недель.
— Я это учитываю, — кивнула Эрин.
Брум пристально смотрел на нее, покусывая заусеницу.
— Вот незадача! — воскликнула Эрин.
— Ну да, этот малый, Мэнион, — подхватил Брум.
— Ты, собственно, о чем?
— Если мы точно вычислили закономерность, если действительно существует убийца или как там его еще назвать — словом, тот, кто уничтожает людей на Марди-Гра… — Брум помолчал. — Тогда, выходит, Мэнион уже восемнадцать лет сидит за преступление, которого не совершал.
— Давай не будем бежать впереди паровоза, Брум.
— Детектив?
Брум обернулся и увидел Делла Флинна все в той же кричаще-яркой гавайской рубахе. На шее у него болтались по меньшей мере десять золотых цепочек. Брум заметил золотой медальон со святым Антонием, золотой якорь и золотой флажок, по форме напоминавший гибкую девичью фигуру. Впечатляющая коллекция.
— Мистер Флинн?
В нескольких футах позади него стоял Голдберг. Как уже неоднократно напоминали Бруму, мошна у Делла Флинна была набита достаточно туго. В полицию названивали мэр и другие шишки, словно в полицейском управлении Атлантик-Сити имелась специальная горячая линия, по которой эти самые шишки могли узнавать о судьбе пропавших людей. А может, и в самом деле имелась, кто знает? Брум не осуждал этого человека. Если исчезает твой сын, на что только не пойдешь, ни перед чем не остановишься.
Он представил Флинну Эрин. Та, кивнув, вернулась к своим делам. Она никогда не умела поддерживать отношения с семьями убитых. «Это надломленные люди», — говорила она. Брум посмотрел Флинну в глаза и подумал, что «разбитые» — более точное слово. «Надломленность» — нечто вполне определенное, ясное, поддающееся выправлению. А тут — бесформенное месиво, из которого торчит нечто острое, и никаких тебе надежд.
— Что-нибудь удалось узнать? — спросил Делл Флинн.
— Пока рано говорить о чем-то определенном, мистер Флинн.
— И все же?
Отчаяние улавливалось не только в его голосе. Это было нечто материальное, как живое, дышащее, страшное существо. И это нечто заполнило всю комнату. Оно душило все вокруг себя. Брум ожидал, что Голдберг как-то вмешается. Но тот смотрел словно сквозь него.
Флинн потянулся и схватил Брума за рукав, немного сжав его локоть.
— У вас есть дети, детектив?
За годы службы в полиции Брум не раз слышал этот вопрос и всегда находил его несколько бестактным, но сейчас, видя перед собой этого растерзанного горем человека, он отнесся к нему с пониманием.
— Нет, сэр, детей у меня нет. Но у детектива Андерсон есть.
Ничего не скажешь, Брум толкнул свою бывшую под колеса автобуса. Флинн перевел взгляд на Эрин. Она опустила голову. Выждав несколько весьма неприятных мгновений, Брум милосердно встал между ними.
— Мистер Флинн, — заговорил он, — поверьте, мы делаем все от нас зависящее, чтобы найти вашего сына. Но если нам придется отчитываться перед вами за каждый свой шаг, это только замедлит расследование. Вы ведь и сами это прекрасно понимаете, не правда ли? Одно из двух — либо я ищу следы, ведущие к вашему сыну, либо информирую вас обо всех предпринимаемых действиях. Вы меня понимаете?
— Мне просто хотелось помочь.
— В таком случае позвольте нам работать.
Глаза Флинна, в которых затаилось несчастье, на миг вспыхнули возмущением и тут же потухли. Вот тут-то и подал голос Голдберг:
— Я полагаю, детектив Брум, что просьба мистера Флинна…
— Потом, — оборвал его Делл Флинн и направился к двери.
Голдберг бросил на Брума суровый взгляд и последовал за ним.
— Знаешь, — заметила Эрин, — в какой-то момент у меня возникло ощущение, что Голдберг не прочь позабавиться с этим малым. Вид у него довольно соблазнительный.
— Мне на это наплевать, — отмахнулся Брум. — У тебя есть телефон тюрьмы Рэуей?
Эрин забегала пальцами по клавишам. Было уже поздно, но в федеральных тюрьмах работают круглосуточно, без перерывов на отдых. Брум сказал диспетчеру, что его интересует заключенный по имени Рики Мэнион. Тот попросил его не вешать трубку.
— Сотрудник тюрьмы Дин Вэник.
— Меня зовут Брум. Я из отдела по расследованию убийств полицейского управления Атлантик-Сити.
— Слушаю вас.
— Я звоню по поводу заключенного Рики Мэниона.
— Что именно вас интересует?
