— На первом допросе в полиции, — перешел к делу Брум, — вы утверждали, что не знаете Росса Гантера. Это действительно так?
— Нет.
— Стало быть, вы начали с обмана.
— Да.
— Зачем?
— Вы что, шутите? Я не хотел, чтобы думали, будто у меня есть мотив.
— И потому солгали?
— Ну да.
— Вы заявили следователю, что не знаете Гантера, хотя как минимум пять человек за три дня до убийства видели, как вы напали на него в баре?
Мэнион пожал мощными плечами. На запястьях у него зазвенели наручники.
— Молод был. Глуп. И все равно я не убивал его. Вы должны мне поверить.
— Знаете, мистер Мэнион, дело у нас пойдет быстрее, если вы перестанете уверять меня в своей невиновности и просто начнете отвечать на вопросы.
— Да, да, конечно, извините. Рефлекс, знаете ли.
— У вас было достаточно времени подумать об этом преступлении, не так ли? Предположим, я вам верю. Тогда как вы объясните появление следов крови жерт-вы у вас машине и дома?
— Очень просто. Их там специально оставили.
— То есть кто-то залез в вашу машину?
— На ночь я ее никогда не запираю.
— А как насчет дома?
— А в доме крови не было. Следы нашли у стиральной машины в гараже. Дверь в гараж была не заперта. Многие оставляют гараж открытым.
— И у вас есть доказательства, что следы крови были оставлены специально?
— Во время суда не было, — снова улыбнулся Мэнион.
— А сейчас есть?
— Именно это я и пытаюсь всем растолковать: у меня есть доказательство. Но мне говорят, уже слишком поздно и этого недостаточно.
— И что же это за доказательство?
— Мои брюки.
— Что вы имеете в виду?
— Полиция обнаружила следы крови Гантера в моей машине, верно?
— Верно.
— И огромное количество пятен крови на моей рубахе. Я видел фотографии с места преступления. Их показывали на суде. Убийца практически отрезал Гантеру голову. Отсюда и целая лужа крови.
— Верно, и что с того?
— В таком случае почему же, — Мэнион раскинул руки, — кровь жертвы не нашли на моих брюках?
Брум задумался.
— Ну, вы ведь могли их спрятать.
— Так что же получается? Я каким-то образом прячу брюки — а заодно и трусы, и носки, и, между прочим, шапку, ночь-то холодная была, — а вот рубаху оставляю специально для полиции, так, что ли? И кстати, с чего бы это мне пришло в голову надевать безрукавку, когда на дворе чуть не ноль? И каким образом кровь оказалась именно на ней, а не на пиджаке или свитере?
Хорошие вопросы. Этого явно недостаточно для того, чтобы опрокинуть обвинение, но Бруму они давали многое. Мэнион смотрел на него с нескрываемой надеждой. Но Брум, как бы жестоко это ни могло показаться, оставался совершенно невозмутимым.
— Что-нибудь еще?
— В каком смысле что-нибудь еще? — растерялся Мэнион.
— Это и есть ваше доказательство?
Гигант заморгал. Он сделался похож на мальчика, готового вот-вот заплакать.
— Я думал, человек считается невиновным, пока не доказано обратное.
— Но следствие доказало вашу виновность.
— Ничего оно не доказало! Я готов пройти детектор лжи, да что угодно.
— Ладно, давайте еще раз предположим, что вы говорите правду. Кому же в таком случае это понадобилось?
— Что-что?
— Вы утверждаете, что вас подставили. Вот я и спрашиваю: кому понадобилось посадить вас за решетку?
— Понятия не имею.
— А как насчет Стейси Пэрис?
— Стейси? — усмехнулся Мэнион. — Она любила меня. Подружкой моей была.
— И при этом встречалась с Россом Гантером.
— Это он так говорил. — Мэнион сложил руки на груди. — Но это неправда.
Брум вздохнул и начал приподниматься со стула.
— Погодите. Ладно, все не так было.
— Что было не так?
— У нас со Стейси не так было. Была договоренность.
— Какая договоренность?
— Ну, какие приняты в том мире.
— Я вас не понимаю, мистер Мэнион. Может, объясните?
Мэнион попытался поднять руки, но железо не позволило.
— В личной жизни мы были верны друг другу, но в профессиональной другие правила, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— Что Стейси Пэрис была проститутка, а вы сутенер?
— Не совсем. Я заботился о ней. По-настоящему заботился.
— И все же посылали на панель.
— Не я. Просто… ну да, иногда она этим занималась. Чтобы свести концы с концами. Я хочу сказать, это была часть ее заработка.
— А другая часть?
— Она танцевала.
— Танцевала, — повторил Брум. — В балете, на сцене Линкольн-центра?
— В клубе. — Мэнион насупился.
— В каком клубе?
— Его называли «Грозой домашнего очага».
Брум вспомнил это заведение. Хозяева рекламировали его так: «Сюда не поужинать приходят». Клуб закрылся десять — пятнадцать лет назад.
— А еще где-нибудь она выступала?
— Нет.
— Например, в «Ла Крем»?
— Нет.
Приехали. Тупик. А может, и нет.
— Должно быть, воротит от всего этого?
— Что-что?
— Ну, я о том, как она концы с концами сводила.
— Да как сказать. Я ведь тоже на этой площадке играл.
— Проблемы были?
— Не сказал бы.
— Короче, Росс Гантер — это тоже был способ свести концы с концами?
— Ну да. Вот именно.
— И вы с этим мирились. Ревнивцем вас не назвать.
— Точно.
— Ну и что же вы с этим типом не поделили? — повел плечами Брум.
— Просто Гантер был груб со Стейси.
Брум почувствовал, как у него заколотилось сердце. Он вспомнил, что и Стюарт Грин, по словам Кэсси, поднимал на нее руку. А Карлтон Флинн — на Тони.
Все сходилось.
Кроме того, что Росс Гантер мертв. Положим, совсем не исключено, что и Стюарта Грина с Карлтоном Флинном тоже нет в живых. Да и про пропавших тоже ничего не известно. Бог знает, где их искать.
— Ну а вы, Мэнион? Вы тоже были грубы с ней?
