— Как все это следует понимать?
— Это видеокамера, — пояснила Меган.
— Прошу прощения?
— Скрытая камера. Она встроена в цифровой будильник.
— Такие вещи сюда приносить нельзя. — Малек побагровела.
— Но я уже принесла.
— У нас здесь свой внутренний распорядок. Перед тем как поместить сюда Агнес, ваш муж, как ее опекун, подписал соглашение, где особо оговаривается…
— Зато я ничего не подписывала.
— Естественно. У вас нет на то юридических оснований.
— Вот именно. Но это палата, в которой лежит Агнес. И Агнес попросила меня принести камеру, так ведь?
— Все верно, — кивнула она.
— Я все же не понимаю, — сказала Малек. — Вы что же, запись вели?
— Выходит, так.
— Вам известно такое понятие, как отказ в доверии?
— Но если вам нечего скрывать… — Меган пожала плечами.
— Разумеется, нечего!
— Вот и прекрасно. Хотите вместе с нами посмотреть?
Малек бросила взгляд на Агнес, потом на Меган.
— Все это какая-то ошибка.
— В таком случае это наша ошибка, — сказала Меган.
Кадры получилась зернистые не столько из-за слабого разрешения, сколько из-за того, что съемка шла в темноте. На экране появилась застывшая фигура сидевшей на кровати при тусклом, зеленоватом, призрачном освещении Агнес.
Хотя камера была широкоугольной и охватывала все помещение, на лице Агнес можно было различить испуг. При ночном освещении глаза ее казались совершенно белыми.
Затем на экране появилась заставка компьютерной игры — летящая стрела. Меган обернулась на миссис Малек. Вид у той был понурый. Меган нажала на клавишу «Старт». На экране компьютера замелькали кадры — и они и впрямь разрешили загадку, хотя иначе, чем ожидала Меган.
Запись была без звука, и это, наверное, оказалось к лучшему. Вот Агнес села на кровати. Видно, что из глаз у нее текут слезы, рот искривлен в крике. Она явно напугана и прикрылась подушкой. Она отодвинулась в угол кровати, словно пытаясь убежать, колени подтянула к груди. И кто-то приближался к ней.
Но никого не было видно.
Меган незаметно посмотрела на миссис Малек. Вид у нее по-прежнему был понурый, но отнюдь не виноватый или испуганный. Просто она давно уже все поняла. Меган снова посмотрела на свекровь. Агнес с открытым ртом уставилась на экран. Поначалу вид у нее был отрешенный, но в какой-то момент Меган заметила, что сквозь туман стали пробиваться проблески сознания. Агнес отдавала себе отчет в том, что видела. Она и воспринимала происходящее, и в то же время — нет. Примерно так, как если бы кто-то сказал, что верх — это низ, а право — лево.
— Он сделал себя невидимым, — вдруг произнесла Агнес.
Но уверенности в ее голосе не было.
По прошествии времени — могло показаться, что часа, хотя на самом деле это были две-три минуты — в палату стремительно вошла сиделка и начала успокаивать больную. В одной руке у сиделки был стакан, другой она достала из кармана таблетки. Агнес проглотила их, запив водой из стакана. Потом откинулась на подушку. Сиделка аккуратно поправила ее, подо-ждала немного и тихо вышла из палаты.
Через минуту запись оборвалась.
К своей чести, Малек за все это время не проронила ни слова. Агнес по-прежнему смотрела на дисплей, словно ожидая продолжения. Но экран замерцал еще только один раз — судя по показаниям стоявшего на тумбочке будильника, примерно через час. Агнес и Меган дружно склонились к экрану, но увидели только сиделку. Та зашла в палату посмотреть, не потребовалось ли что-то больной.
Но Агнес спала.
Вот и все.
— Ну что, увидели этого? — Агнес указала на экран. — Этого, с ножом? А еще он приходил с койотом и ядом.
Малек беззвучно выскользнула из палаты.
— Меган! — едва слышно произнесла Агнес.
— Я слушаю, слушаю, — откликнулась Меган, чув-ствуя, как снова на нее накатила волна отчаяния. Черт. Надо же быть такой идиоткой. Разве в глубине души она не знала, что покажет видеокамера? Неужели она действительно полагала, что какой-то тип с ножом (не говоря уж о склянке с ядом и периодически возникающем койоте) приходит сюда ночью и терроризирует старую женщину? Вот что значит выдавать желаемое за действительное. Для такой женщины, как Меган, прожившей большую часть своей сознательной жизни в обмане, Агнес была самым близким другом. Сегодня Меган лишний раз в этом убедилась, ведь, оказывается, все это время свекровь если и не знала всей правды, то была весьма близка к этому.
Агнес понимала Меган лучше, чем кто бы то ни было, и любила ее, любила, несмотря ни на что.
— Тебе пора домой, — сказала Агнес отрешенно. — Ребенка нельзя надолго оставлять одного.
Ребенка. В единственном числе. Впрочем, в любом случае Агнес права. Довольно. Хватить гоняться за прошлым. Хватить обманывать себя и других. Ее свекор — покойный Роланд Пирс, тот самый, которого обманули насчет возраста, — часто повторял: «Молодость — это только один вдох и выдох». Это верно, но то же самое можно сказать и о зрелости, и вообще о любом возрасте. Дыхание — это в общем-то един-ственная гарантия жизни.
Когда Агнес начала увядать? Когда начнет она, Меган?
Ясно одно — она больше ни дня не проживет в обмане.
Меган поцеловала свекровь в лоб и, прикрыв глаза, прошептала:
— Я никому не позволю вас обидеть. Обещаю.
Она встала и вышла из палаты. В коридоре Меган столкнулась с миссис Малек и поймала ее вопросительный взгляд.
— Там ей будет лучше. Можете мне поверить.
Миновав кафетерий, Меган наконец дошла до конца просторного холла. Двери раздвинулись, и она с наслаждением набрала полную грудь воздуха, показавшегося после больничной атмосферы особенно свежим.
От Дейва по-прежнему ничего не слышно. Меган была и растеряна, и зла, и грустна, и измучена. В «Слонихе» ее ждал Рэй. Ей туда не хотелось. Он — часть прошлого. Стоит открыть эту дверь, и станет еще хуже. Надо идти вперед.
Ей вспомнились последние слова Рэя: «Я не сказал тебе всей правды».
Разве можно отмахнуться от них? А его тон, отчаяние в голосе… этого тоже можно было не заметить? Разве она ничем ему не обязана? Кстати, что в конечном итоге привело ее сюда? И может, речь шла не о том, чтобы воскресить ушедшую молодость, а помочь кому-то стать на ноги?
Меган подошла к машине и уже потянулась к дверце, когда сбоку мелькнула чья-то тень.
Глава 32
— Ничего не осталось, — разочарованно сказал Брум.
Кауэнс на сей раз присоединиться к ним отказался, и Брум направился в район старых развалин с одной только Самантой Байрактари. Ну и лаборант с ними был.
