— Ну что ж, я слушаю.
— Ты ведь знаешь, что когда-то я была замужем?
— Знаю.
— Выскочила сразу после окончания школы. Не буду утомлять тебя рассказом о детстве, проведенном в захолустном городке. Об отце-алкоголике. Это обычная история, мы с такими, что ни день, на улицах сталкиваемся, не правда ли?
Вопрос показался Бруму риторическим, но поскольку Лорен — пистолет все еще оставался в ее руках — остановилась, кивнул:
— Да, так и есть.
— Но мне такое будущее не улыбалось. Был мужчина. Он любил меня. Мы с ним сбежали, он нашел работу, а потом потерял ее и сделал из меня боксерскую грушу. Страшно вспомнить, Брум. Ты и представить не можешь. Вообще-то он и до этого пару раз поднимал на меня руку, когда мы только сошлись. Ничего серьезного, наверное, и сам знаешь, как это бывает. Во всяком случае, там, где я выросла, такое случается с каждой женщиной. Словом, я решила не обращать внимания. Но мужчины быстро меняются не в лучшую сторону. Жизнь стала поливать моего мужа мочой так, словно он был единственным нужником в округе. И как же повел себя мой миленький муженек? Принялся выколачивать пыль, как из матраса, из единственного человека, кому он был небезразличен. Занятно, не правда ли?
Брум промолчал.
Волосы упали на лоб Лорен. Она нетерпеливо смахнула их.
— Теперь попробуй догадаться, что было дальше. Ну же, Брум, думай, ты ведь умный парень. Что в таких случаях обычно случается?
— Ты забеременела, — сказал Брум.
— Тук-тук-тук, ответ правильный. И первые несколько месяцев беременности в доме царил мир. Психологи, думала я, ошибаются, — ребенок может спасти брак от разрушения, и спасет. Но однажды вечером отец моего будущего ребенка заявил, что я пересушила бифштекс. Постепенно он начал распаляться, я брякнула какую-то глупость, он ударил меня ногой в живот — я упала, — и он избил так, что я потеряла ребенка.
Не зная, что сказать на это, Брум просто смотрел на мертвеца.
— Он, этот психопат, поколотил меня так, что фактически порвал матку. А ты представляешь, Брум, что это такое? Или объяснить популярно? Я больше не могла иметь детей. Никогда. — На глазах у Лорен выступили слезы. Она раздраженно смахнула их ресницами. — А я, знаешь ли, хотела детей. Не вышло, и, может, я потому и стала, какой стала. Но тогда я мечтала только о паре детишек и дворике. Смешно, правда? Особняков я не просила. Только чтобы муж был, и дети, и место, которое можно назвать своим. Понимаешь?
Брум вплотную подошел к ней, стараясь найти положение, при котором мог хоть какое-то движение сделать.
— Мне очень жаль, Лорен. Право, мне очень жаль, что тебе пришлось перенести такое.
— Да, печальная история… — Она опустила пистолет, и тон ее изменился. — Только не воображай себе ничего такого, Брум. Это моя последняя жертва. Тебе ничто не грозит.
Брум замер.
— Так, несколько месяцев пропускаем. В ночь на Марди-Гра муженек-красавчик напился и ударил меня кочергой. Ну я его и убила. Вот и все. И знаешь что, Брум?
— Что?
— Это лучшее, что я сделала в этой жизни. Я стала свободной и счастливой.
— И ничто не терзает?
— Совсем наоборот, Брум. — Лорен щелкнула пальцами. — Я абсолютно счастлива. Я перебралась в город, нашла работу в клубе, ну и каждый год отмечала годовщину своего освобождения. Как? Всякий раз освобождая, если угодно, новую женщину. Остальное тебе известно.
— Да нет, не совсем.
— Как это?
— Мне непонятно, как, празднуя свое освобождение, ты превратилась в серийного убийцу.
— В серийного убийцу? — Лорен усмехнулась. — О-хо-хо. Звучит, как… не знаю. Прямо Ганнибал Лектер. Но вообще-то вопрос резонный. Могу напомнить тебе, что все, кого я убила, заслуживали смерти. Эти ублюдки избивали девочек из клуба, ломали им жизнь. Так что, да, можно сказать, убивая их, я становилась счастливее, ведь я давала многим женщинам шанс все изменить. Никто из них не тоскует по этим подонкам. А одна или две, если не ошибаюсь, даже просили тебя не разыскивать их мужей. Разве не так?
— Это тебя не оправдывает.
— Ну да, конечно. Но мы ведь убиваем ни в чем не повинных животных. А эти типы были хуже животных. Для меня это был глоток свободы. Но, согласна, это не оправдание. Только одно могу тебе сказать, Брум: наверное, это покажется странным, но ты все же по-старайся понять. Ты вот назвал меня серийным убийцей, но все дело в том, что… не знаю… странно, конечно, прозвучит… — голос Лорен понизился до шепота, — но ведь таких, как я, много.
Температура в комнате словно упала на несколько градусов.
— Считай, они просто спят. Уверяю тебя, их миллионы. Миллионы людей — убийцы по природе, серийные или не серийные — какое это имеет значение? Просто они сами этого не знают. Пока не совершают убийство. Я убила господина Красавчика, и словно шлюзы открылись. Я тогда такое прекрасное чувство испытала. Не просто потому, что он заслуживал этого. Дело в самом акте убийства.
Тишину утреннего воздуха нарушил оглушительный шум полицейских сирен.
— Времени у нас с тобой в обрез, Брум, — вздохнула Лорен. — Полагаю, с ответами на другие вопросы можно подождать.
— Подождать чего?
Она не ответила. «Что же она задумала? — забеспокоился Брум. — Что собирается делать? От полицейских машин, окруживших дом, толка мало». Он посмотрел на лежавшее на полу тело.
— А этого за что, Лорен?
— Ты меня не слушал, что ли?
— Потому что он заслуживал?
— Да, и потому, что это мне нравится. Их всех следовало убить. Я должна была убить их.
Вот и все. Очень просто.
Раздался звонок в дверь.
— Лорен Григгз? Откройте. Полиция.
— Все, наше время вышло. — Лорен кивнула в сторону окна.
— И что же ты собираешься делать?
— О чем ты?
Брум пожал печами:
— Почему бы, например, в последний раз перед арестом не получить удовольствие от еще одного убийства?
— Ах, дорогой мой Брум… — Лорен улыбнулась, и от этой улыбки у него снова дрогнуло сердце. — Да разве я могу поднять на тебя руку? Ни за что в жизни.
Брум с недоумением посмотрел на нее.
Снова звонок.
— Лорен Григгз, открывайте. Полиция.
— Я все обдумала, — сказала она. — Все, конец. Я ведь еще вчера тебе сказала. У меня рак. Я умираю. И последние дни жизни в бегах провести не хочу. — Она покрутила пистолет в ладони и направила на себя.
— Не делай этого, — попросил Брум.
Она посмотрела на ствол.
— Ты решил, что я собираюсь убить себя? Очень мило с твоей стороны, но у меня другие планы.
