Йона ехал в сторону Сундсвалля, думая, что Элин Франк вернулась в дом, несмотря на предупреждение. Комиссар не представлял себе, с чем она столкнулась, но очевидно было одно: Элин вернулась вовремя.
Она серьезно пострадала, но Викки осталась жива.
Оставалась надежда, что Грима арестуют на каком-нибудь из расставленных на дороге постов. Особенно если он не сознает, что его объявили в розыск. Но если он ускользнет, то окажется дома только часа через два, и полиция наверняка устроит ему засаду.
А перед этим, подумал Йона, надо, чтобы криминалисты успели обследовать дом.
Комиссар сбросил скорость и остановился на Бруксгатан, позади патрульной машины.
Дверь в дом Даниеля Грима была открыта настежь, двое полицейских в форме ждали комиссара в прихожей.
— В доме пусто, — сказал один. — Ничего необычного.
— Криминалист уже едет?
— Дайте ему минут десять.
— Я пока осмотрюсь, — сказал Йона и прошел в дом.
Он принялся обходить комнаты, сам не зная, что ищет. Заглянул в гардероб, повыдвигал ящики, распахнул дверь винного погребка, прошел в кухню, изучил чулан со швабрами и пылесосом, ящики, холодильник и морозильник, бегом поднялся на верхний этаж, сорвал покрывало в тигровую полоску, перевернул матрас, открыл дверь гардеробной, сдвинул в сторону платья Элисабет и постучал по стене, носком ботинка отбросил какие-то старые туфли, выдвинул коробку с елочными игрушками, прошел в ванную, заглянул в шкафчик (лосьоны для бритья, флаконы с таблетками и косметика), потом спустился в подвал, рассмотрел висящие по стенам рабочие инструменты, потрогал запертую дверь, ведущую к отопительному котлу, выдвинул газонокосилку, поднял крышку стока в полу, заглянул за мешки с землей для цветов и снова поднялся наверх.
Комиссар остановился посреди дома и выглянул в окно, за которым виднелся гамак в саду. Посмотрел в другую сторону — там была открытая входная дверь, и двое полицейских ждали возле машины.
Йона закрыл глаза, вспоминая люк в спальне, который вел в чердачное помещение, запертую дверь, ведущую к отопительному котлу, и ему пришло в голову, что винный погреб под лестницей должен бы быть побольше.
На низенькой дверце под лестницей висела старая газетница с «И в шутку, и всерьез». Йона открыл дверь и заглянул в винный погреб. Около сотни бутылок лежали в ящичках высокого деревянного шкафа. За ними явно было какое-то пространство — между задней стенкой полки и внешней стеной было сантиметров тридцать. Комиссар протиснулся туда, подвигал бутылки и нашел задвижки — одну слева внизу, одну наверху. Подождал, пока раскроется тяжелая стенка на петлях. По каморке поплыл запах пыли и дерева. Открывшееся пространство оказалось почти пустым — только на полу стояла обувная коробка с нарисованным на крышке сердечком.
Комиссар достал телефон, сфотографировал коробку и натянул чистые латексные перчатки.
Глава 173
Первым, что увидел Йона, когда осторожно снял крышку, была фотография светло-рыжей девочки. Не Миранды. Другой девочки, лет двенадцати.
На снимке она прижимала руки к лицу.
Девочка просто играет. Смеется, глаза блестят сквозь пальцы.
Йона осторожно отложил фотографию — под ней оказался засушенный цветок шиповника.
На другой фотографии свернувшаяся на диване девочка ела чипсы; она удивленно смотрела в камеру.
Йона перевернул закладку в виде ангела и увидел, что на обороте кто-то написал пером «Линда С.».
На пачке фотографий, перехваченных резинкой, лежали светло-каштановый локон, шелковый бантик и дешевенькое колечко с пластмассовым сердечком.
Комиссар просматривал фотографии самых разных девочек. Все они чем-то напоминали Миранду, но большинство были гораздо моложе. На некоторых фотографиях девочки жмурились или закрывали глаза руками.
Маленькая девочка в розовой балетной пачке и розовых гетрах закрывает лицо руками.
Йона перевернул фотографию. «Милая Санди». Вокруг «милой Санди» — множество сердечек, нарисованных красной и синей ручками.
Стриженая девочка с кислой гримасой смотрит в камеру. На блестящей фотографии кто-то процарапал сердечко и имя «Эвтерпа».
На дне коробки лежали ограненный аметист, засушенные лепестки тюльпана, леденцы и клочок бумаги, на котором детской рукой было написано:
Даниель + Эмилия
Йона посидел с телефоном в руке, глядя на фотографии, и позвонил Анье.
— У меня ничего нет, — сообщила она. — Я даже не знаю, что искать.
— Смертельные случаи, — ответил Йона, не спуская глаз с девочки, закрывающей лицо руками.
— Да, но увы… Даниель Грим работал куратором в семи разных учреждениях для девочек — в Вестерноррланде, Гётеборге и Емтланде. Не был под судом, его никогда не подозревали ни в каких преступлениях. На него не подавали жалоб ни сослуживцы, ни воспитанницы… даже замечаний не было.
— Понятно.
— Ты уверен, что Грим — тот, кого мы ищем? Я тут… Когда он работал в том или ином учреждении, смертность там бывала сильно ниже средней.
Йона еще раз посмотрел на фотографии, на все эти цветы и сердечки. Подобный тайник в обувной коробке был бы очень мил, устрой его маленький мальчик.
— Есть что-нибудь примечательное или необычное?
— За годы его работы в интернатах, где он служил, проживали больше двухсот пятидесяти девочек.
Йона перевел дух.
— У меня семь имен, — сказал он. — Самое необычное — Эвтерпа. Там был кто-нибудь по имени Эвтерпа?
— Эвтерпа Пападиас, — сказала Анья. — Самоубийство в интернате в Норрчёпинге. Но Даниель Грим никак не связан с…
— Ты уверена?
— До того, как ее отправили в Норрчёпинг, есть только краткая запись о том, что она страдает биполярным расстройством. Аутодеструктивное поведение, две серьезные попытки суицида.
— Ее отправили туда из Бригиттагордена? — спросил Йона.
— Да, перевезли в июне 2009 года… А второго июля того же года, всего через две недели, ее нашли в душе с порезанными запястьями.
— Но Даниель тогда там не работал?
— Нет.
— Есть где-нибудь девочка по имени Санди?
— Да, две с таким именем… Одна умерла, передозировка таблеток в интернате под Упсалой…
— На закладке он написал «Линда С.».
— Да, Линда Свенссон… Заявление об исчезновении. Пропала без вести через семь лет после того, как вернулась в обычную школу в Соллефтео…
— Все они умирали где-то в другом месте, — тяжело сказал Йона.
— Но… неужели это все — его рук дело? — прошептала Анья.
— Да. Я уверен.
