Володька перезвонил мне часа через два, когда я уже вернулась домой, и спросил:
– Таня, ты сейчас где?
– Дома.
– Я как раз в твоих краях нахожусь. На чашечку кофе пригласишь?
– Да, и даже с коньяком. Жду!
Открыв подвесной шкафчик, я обнаружила, что арабика закончилась. Вот и попили кофе! Я хотела быстренько слетать в ближайший магазин, но не успела. Открыв дверь, я увидела Володьку, выходившего из лифта.
– Таня, ты что, меня в окно увидела?
– Ага, – кивнула я, открывая дверь пошире. – Кофейком, извини, я тебя угостить не смогу, кончился, зато коньяк остался. Будешь?
– Нет, спасибо, мне еще в контору возвращаться. Я забежал, чтобы кое-что тебе рассказать…
– Проходи, проходи, – я подтолкнула его к гостиной. – Что ты топчешься на пороге, как неродной?
Устроившись в кресле, Киря сказал:
– Похоже, не зря о Степанове-старшем байки ходили, будто он получил в качестве взятки от одной подследственной две антикварные вещицы! Никакие это не байки…
– Да? И откуда же у вас, ребята, такие сведения? Неужели бывший следователь сам во всем признался? – непринужденно поинтересовалась я.
– Какое там! – возразил полковник. – Старик слег с инфарктом, и врачи пока не разрешают следователю с ним пообщаться. Дочь Степанова отрицает, что, продав одну из тех вещиц, она дом в Калиновке построила, а вторую презентовала своему полюбовнику, но ничего, Лопухин ее расколет.
– Лопухин собирается колоть дочь Степанова?! – не поверила я.
– Собирается, – подтвердил Киря. – Правда, задерживать ее не стали. Она в одиночку воспитывает несовершеннолетнего сына, так что мои коллеги ограничились пока что подпиской о невыезде.
– Так, Володя, я что-то ничего не понимаю! Два часа назад ты сообщил мне по телефону, что вчера взяли Наумова, пытавшегося сбыть золотую коробочку-футляр, инкрустированную сапфирами. А теперь ты о нем не упомянул ни словом, зато несешь какой-то бред о дочери Степанова!
– Ну почему же бред? Ты слова-то подбирай, – обиделся полковник.
– Прости, возможно, я выразилась излишне резко, но ты пойми, я ведь тоже занималась… то есть занимаюсь, – поправилась я, – этим расследованием, и у меня совсем другая концепция!
– Не знаю, какая там у тебя концепция, ты меня в нее не посвящала. – Володька замолчал, ожидая, что я немедленно наверстаю упущенное и обо всем ему расскажу.
– Владимир Сергеевич, я не могу нарушить правила конфиденциальности, но поверь: про «бред» я неспроста сказала. Наумов вводит следствие в заблуждение!
– Допустим. А ты можешь объяснить, как попал к Наумову футляр, исчезнувший с горизонта в те годы, когда Мишенька еще играл в песочнице в далеком от нашего Тарасова Мурманске и от уважаемой Арины Сергеевны?
– Не могу.
– Не можешь или не хочешь? – Кирьянов лукаво прищурился.
– Володя, я не поняла – ты пришел меня допрашивать? – весело осведомилась я.
– Нет, мне просто интересно – где он его взял?
– Украл где-нибудь! Кстати, как его вычислили?
– Спецотдел, занимающийся отслеживанием преступлений, совершаемых в виртуальном пространстве Интернета, заинтересовался объявлением о продаже одной эксклюзивной драгоценности и взял продавца в разработку. Несколько недель с ним велись переговоры, он постоянно менял сайты и номера телефонов – перестраховывался. И вот вчера наконец-то состоялась сделка! Точнее под прикрытием сделки купли-продажи сотрудник этого спецотдела встретился с Наумовым. Золотая коробочка, как ты выразилась, была при нем, и получить за нее он собирался десять миллионов.
– Чего? – уточнила я.
– Рублей, конечно, – пояснил Киря, – не долларов же!
– По-моему, Мишка здорово продешевил, – усмехнулась я.
– Таня, ну кто же даст больше за раритет с инвентарным номером музея? Десять наших «деревянных» – очень хорошая сумма, тем более для Тарасова. Нет, Наумов, конечно, запросил гораздо больше, но с ним торговались, и в итоге цена упала в разы.
– Ладно, что было дальше?
– Когда задержанного привели в отдел, он сразу же дал признательные показания. Оказалось, что Наумов получил раритет от Арины Сергеевны Степановой, в доме у которой он работал – строил баню. Кстати, этот факт подтвердился. Арина Сергеевна признала, что она знакома с Михаилом, она наняла его для строительных работ. Но все остальное дама отрицала – и то, что состояла с ним в интимных отношениях, и то, что передавала ему на реализацию какой-либо антиквариат. Более того, она заявила, что никогда не видела ни футляра для молитвослова, ни часиков с золотым песочком. А согласно показаниям Наумова, Степанова построила загородный дом на деньги, вырученные от их продажи. Она сама ему об этом рассказала, так же, как и о том, что обе вещицы были семейными ценностями Степановых еще с дореволюционных времен.
– Ерунда все это! – Я стояла на своем.
– Ясное дело, она не сказала своему любовнику всей правды. Зачем же ей подставлять собственного отца? А про инвентарный номер она тоже что-то такое Мишке наплела…
– Чушь! Все было совершенно не так!
– А как? – поинтересовался Кирьянов.
– Этого я тебе пока что не могу сказать.
– Вот видишь, какой у нас с тобой неравноправный разговор получается – я раскрыл тебе все тайны следствия, а ты строго блюдешь конфиденциальность! По-твоему, это справедливо?
– Владимир Сергеевич, ты ведь лично не занимаешься этим расследованием, так?
– Ну, так, я ведь убойным отделом руковожу.
– Значит, для тебя все эти подробности не так уж важны. Я повторяю – Наумов нагло врет!
– Все, Таня, ты правильно заметила: не мое это дело, поэтому я не хочу больше ничего слышать ни о Наумове, ни об этих драгоценностях. Удачного раскрытия дела тебе! – выпалив все это на одном дыхании, полковник резко поднялся и направился в прихожую.
Вот и поговорили! Меньше всего я хотела ссориться с Кирьяновым. Мне было непонятно, почему он так завелся. Я и прежде далеко не всегда посвящала Володьку в подробности своих частных расследований, и он относился к этому с пониманием. Ну не могла я раскрыть тайну, которую доверил мне Степанов-старший!
Володька ушел, даже не попрощавшись. У меня стало так паршиво на душе, что я налила себе рюмочку коньяка, но в последний момент передумала и пить не стала. Ссора с приятелем на какое-то время затмила то главное, что он сообщил мне, – Сергей Федорович слег с инфарктом! Ну еще бы – он только-только уверовал в то, что ни Костя, ни Арина непричастны к краже, а тут – новый поворот событий! А вдруг я ошиблась, и Наумов действительно получил золотой футляр из рук Арины?
Чтобы как-то разобраться в этой ситуации, я поставила себя на место задержанного Наумова и поняла, что он был вполне готов к подобному варианту развития событий. Он очень продуманно повел себя на первом же допросе. Мишка свалил вину на свою бывшую работодательницу и при этом умудрился не засветить Ольгу. Чтобы следственная группа поверила, что именно Арина отдала ему на реализацию антикварную вещицу, он наврал, что у них были близкие отношения. Может, это он как раз таки стащил у Степановой нижнее белье, а не Антонина? Наверняка в квартире Наумова проведут обыск, но самое интересное, что там найдут, – это дорогое бельишко Арининого размера. Песочных часов в золотом корпусе, инкрустированном рубинами, там не может быть по определению. Мишка не напрасно рассказал следствию байку о том, что Степанова уже продала их несколько лет тому назад, чтобы построить коттедж в Калиновке. Он знал: Арина будет все отрицать, настраивая тем самым против себя следствие. При таком раскладе Степановой будет очень трудно отмазаться. А Наумов, начавший сотрудничать со следствием, имеет все шансы получить минимальный, а при хорошем адвокате – и условный срок.
