Теперь Даниэль разозлился: надо было отключить зловредную штуковину!
— Я хочу говорить с тобой, а не с тем, кто мне звонит по мобильному, малышка!
— А вдруг… вдруг там полиция? — в голосе девочки прозвучал испуг.
Ничего себе! Уже и ребенок боится полиции! Но почему? Что такого наговорили маленькой Анни? И кто наговорил?
Лоринг шагнул к креслу. Открыл крышечку и невольно вздрогнул: на экранчике высветился телефон комиссара Тауэрс.
— Девять вечера, комиссар! — без приветствия бросил в трубку Даниэль. — У вас такое срочное дело?
Ответ прозвучал как выстрел:
— Боюсь, что срочное дело у вас, мистер Лоринг. Вы обманули полицию, и моя задача — лишь установить, с какой целью вы это сделали.
В первый момент он решил, что это — дурная шутка, но тут же опомнился: кто-кто, а уж Айрин Тауэрс явно не страдает излишним чувством юмора. По крайней мере — на службе. Но в таком случае как понимать ее слова?
— Обманул полицию? Я не ослышался?
— Думаю, сэр, у вас хороший слух.
— Тогда, дьявол вас забери, извольте объясниться! Какой такой обман вы выкопали в моих показаниях?
— Полагаю, вы это отлично знаете, — сказала комиссар.
Сказала настолько уверенно, что в душе у Лоринга вдруг мелькнул холодный страх: его в чем-то подозревают? Но в чем?
— Даю слово, что не понимаю. Не понимаю, как мог обмануть полицию, если мне совершенно нечего от нее скрывать? Объяснитесь, пожалуйста.
Айрин Тауэрс, казалось, колебалась несколько мгновений.
— Вы говорили, что после квалификации почти сразу уехали из Килбурна?
— Да, — Даниэль никак не ожидал такого вопроса и немного растерялся. — Я ответил на вопросы журналистов, потом переоделся и покинул гоночный комплекс. Это многие видели. Гастингс со мной даже за руку попрощался.
— Он подтвердил это, — голос комиссара звучал сухо. — Но вы также сказали, что после этого не возвращались.
— Сказал. И это правда! — Лоринг постарался овладеть собой и говорить ровно. — Комплекс охраняется. А я — не мышь и не воробей. Незаметно вернуться мне бы не удалось!
Тауэрс усмехнулась:
— Не могу понять вас, мистер Лоринг: или вы уж очень самоуверенны, или с кем-то не договорились. Как раз охрана-то вас и заметила. И не стала этого скрывать. Вы вернулись в свои боксы около семи вечера, а затем, спустя полчаса, вышли оттуда. Двое охранников видели вас, один окликнул, и вы в ответ помахали ему рукой. Будете отрицать?
— Буду! — Даниэль с трудом удержал непристойное ругательство. — Буду, потому что это — полная чушь! Вранье! Не знаю, кому и для чего это понадобилось, но только в семь вечера меня никто в боксах видеть не мог. Не мог, понимаете? Я туда не возвращался.
Возможно, комиссар тоже разозлилась. Или ему это показалось?
— Вот что, — после краткой паузы проговорила Айрин. — Скажу честно: мне многое в этой истории тоже кажется чушью. Но тем не менее фактов отрицать нельзя. Было бы неплохо, если б вы сейчас приехали ко мне.
— Куда это — к вам? — крикнул в трубку гонщик. — Куда я должен ехать в девять вечера, чтобы выслушать чей-то бред?! Если у кого-то из охранников нашей фирмы случаются галлюцинации, то меня это абсолютно не касается! Вы поняли, миссис Ищейка?! Или вас наняли наши конкуренты, чтобы вы портили мне нервы за четыре дня до заезда? Так скажите, сколько они платят! Я заплачу больше, но вы оставите меня в покое! Какой у вас банковский счет?
Этот монолог вырвался у Даниэля сплошным потоком, будто вода, прорвавшая дамбу. При этом Лоринг не терял головы и сознавал, какую страшную ошибку сейчас совершает. Он достаточно слышал о комиссаре Тауэрс и знал о ее настырности. Если ей приспичит кого-то «прихватить», она это сделает — ни связи, ни деньги не помогут! К тому же, как любая женщина, тем более — когда-то привлекательная, а теперь стареющая, она должна быть болезненно самолюбива. Не стоило бросать ей оскорбительные слова, да еще таким тоном. Лорингу приходилось слышать и о неправдоподобной, однако подтвержденной многими неподкупности знаменитой скотленд-ярдовской сыщицы. А он обвинил ее в продажности, да еще предложил перекупить! Кажется, его угораздило нажить себе весьма опасного врага!
Он был уверен, что комиссар тут же прервет разговор и он услышит в трубке гудки. Однако вместо этого Тауэрс вдруг рассмеялась, причем довольно весело:
— Как всегда, достается последнему! Я не учла, что все эти дни пресса свирепствует вовсю и вас изводит больше всех. Ваше предложение, сэр, оставляю без внимания, поскольку оно несерьезно. Но мое предложение в силе: до половины одиннадцатого я буду в полицейском управлении, и вы можете сюда приехать.
— Для чего? — уже без злости, устало спросил Лоринг. — Вы мне и так все сказали, а мне вам сказать нечего. Могу только повторить: я не возвращался в боксы после квалификации и вообще не был в Килбурне до следующего утра. Каким образом охрана могла увидеть меня, не имею понятия. Это все.
Айрин Тауэрс вздохнула:
— Как хотите. Но вы совершаете ошибку. Завтра я встречаюсь с вашими директорами. Возможно, будет еще кто-то из команды, а вероятно — и из руководства «Лароссы». Мне сообщили, что мистер Гедеоне Кортес требует от полиции известить о результатах расследования. Мое начальство хочет, чтобы требование было удовлетворено, а значит, я изложу те выводы, которые я и эксперты полиции уже смогли сделать. К сожалению, многое мне пока неясно. А вы не хотите помочь.
Он пожал плечами, словно она могла это увидеть:
— Да нет, хотел бы, только ума не приложу — чем. А о вашей встрече мне известно: Мортеле вызвал меня назавтра к одиннадцати в Килбурн, в офис команды. Так что хотим мы с вами или нет, комиссар, но встретиться придется. Только не вечером, а утром. А теперь простите — на сегодня еще много дел!
Даниэль соврал: дел у него не осталось никаких, только обычные спортивные занятия, на которые по вечерам он тратил от полутора до двух часов. Словом, можно было выкроить время, чтобы поехать в Скотленд-Ярд. Ведь не зря же комиссар так настаивает — значит, это действительно важно. Но, с другой стороны, если он сейчас помчится туда, да еще после сказанных в запале оскорбительных слов, это будет похоже на панику. Тауэрс сочтет, что Лоринг и в самом деле чего-то сильно боится либо старается загладить последствия своей несдержанности. Глупо!
Эта мысль преследовала его весь оставшийся вечер. Глупо, глупо! Глупо все, что он сейчас говорит и делает. Неужели у него действительно до такой степени сдали нервы, и звонок Айрин Тауэрс стал просто последней каплей?
Лоринг провел в тренажерном зале не два, а два с половиной часа, надеясь вымотаться и затем сразу заснуть. Даже не стал ужинать, проглотив только стакан молока и сделав вид, что не замечает укоризненного взгляда горничной, уносившей на подносе нетронутые гренки с шоколадом.
