— Американские, — ее голос дрогнул. — Дени, они что, все с ума посходили? И что такое произошло у вас с Брэдом? Как ты мог так распуститься? Зачем?
Даниэль с трудом подавил готовое сорваться резкое слово.
— Тильди — это наше с ним дело, ведь так? Если папарацци лезут во все своими грязными лапами и грязными мордами, это не значит, что в мои отношения с братом должна влезать и ты.
— Я — твоя жена!
— Именно поэтому.
Ему показалось, что она, там, за две тысячи километров от него, вдруг заплакала. Или нет?
— Малышка! Ну прости. Ладно?
— Я боюсь, — голос в трубке уже не дрожал, но был натянут как тетива. — Понимаешь, я боюсь! Как можно ездить, когда такое творится с нервами?
— У меня с нервами все в порядке. Я же выиграл заезд.
— Но едва не разбился! Слушай, Дени, брось это наконец! Брось!
Собственно, он ждал, что она так скажет. Он ждал этого в прошлом году и в позапрошлом. По крайней мере, пару раз она говорила, что есть уйма предложений, как можно выгодно вложить деньги и заняться большим бизнесом. (Каждый раз у него мелькала мысль: «А зачем? Денег уже столько, что не потратить за всю жизнь, не только нам, но и детям. Да и внукам, наверное. Не острова же в Тихом океане покупать! Да при чем тут вообще деньги?») И в конце концов, она должна была произнести это короткое слово: «Брось!» Но не с другой же половины земного шара, через необъятную толщу воды, земной коры, магмы, Бог знает, чего еще!
— Тильди, давай не по телефону, а?! Через месяц вы вернетесь, тогда и поговорим. Хорошо?
В трубке послышался короткий, судорожный вздох.
— Хорошо. Только я знаю: ты не согласишься со мной. Но это жутко. Жутко слушать все, что они говорят! Дени, за что они тебя так ненавидят?
— Они уже не ненавидят. Они мстят, — неожиданно для себя сказал Даниэль и покраснел (хорошо, что она не видит!). — Тильди, не надо, прошу тебя! Все это чушь.
— Чушь? Чушь — что тебя хотели убить?! Чушь — что газеты, телевидение, радио обзывают тебя то зарвавшимся негодяем, уверенным в своей безнаказанности, то стареющим задирой, то психом?!
Та-ак! Истерика. Это не похоже на Матильду. Только ее телефонной истерики ему сейчас и не хватало!
— Психом?! — быстро переспросил Лоринг. — А вот это уже пахнет судом! Сейчас же позвоню Отто — пускай разбирается с ними. По какому каналу меня так назвали? Или ты это в газете прочитала?
— Не помню, — она сникла и заговорила спокойнее. — Но это было не в одном издании и не в одной передаче.
— Значит, все и будут платить. За такое хамство нужно учить! Послушай, а где дети?
Матильда вновь перевела дыхание.
— Все-таки ты непробиваем, Дени! Дети на берегу с Мартой и Дином.
— А ты не пошла? Почему? С мамой им было бы интереснее, чем только с воспитательницей и телохранителем.
— Конечно. Но я сегодня немного обгорела. Сижу вся в креме и компрессах. Позвонить тебе, когда они придут?
Даниэль взглянул на часы.
— Я скоро уеду. У меня тесты.
— Еще и тесты? — Тильди снова напряглась. — У вас в команде — два тест-пилота. И некому проверить машину?
— Тест-пилоты тоже делают свое дело. Но ты же понимаешь: в рабочем режиме, когда нужно быстро совершенствовать ходовые качества, аэродинамику и прочее, лучше разберется тот, кто поведет болид по трассе. Как бы отлично мне ни объясняли, что надо пилотировать так-то или так-то, я до конца не пойму, пока не почувствую все сам. Телом.
— Телом ты уже почувствовал. Тот заградительный барьер в Вальденштадте!
— Маленькая, а это уже запрещенный прием! — Даниэль сумел засмеяться так естественно, что Матильда не ощутила его напряжения. — Ну ладно, не морщи носик и не фыркай! Я тебя не вижу, но отлично знаю, как ты сейчас выглядишь.
— Ужасно! Вся обгоревшая, облупившаяся и противная.
— Ты не бываешь противной. Целую. Вечером позвони.
— Хорошо. Только у нас это будет утро — кажется, теперь она говорила спокойно. Или ему просто очень хотелось, чтобы это было так? — Вечер уже сейчас. А днем Руди заставил меня купить на пляже огромную черепаху.
— Боже мой! Живую?!
— К счастью, нет. Но он уверен, что она спит и если мы пустим ее в бассейн, то оживет обязательно. Он сказал — это тебе в подарок. Послушай, Дени, давай зимой поедем в круиз все вместе!
— Обязательно.
Он говорил, стараясь улыбаться, чтобы улыбка чувствовалась и в его голосе. Тильди на той стороне земли тихо засмеялась:
— Вот ты обещаешь, а придет ноябрь — и снова потащишь нас на горный курорт. Будешь носиться с гор на лыжах, а мы — кидаться снежками и кататься на санях. Увидишь — так и будет!
— Честное слово: поедем, куда ты захочешь.
Положив трубку, он допил остывший кофе. На часах было девять утра. Еще остается минут двадцать на тренажер или бассейн. Только не включать телевизор! Не слушать их, не смотреть. На сегодня хватит! Правда, вчера по одиннадцатому каналу выступила Айрин Тауэрс. Но не стоит думать, что они сегодня повторят ее интервью Дэвиду Карлайлу.
Из бассейна его выудил настойчивый писк мобильника. Телефон лежал в кармане халата.
Даниэль откинул серебристую крышку и нахмурился: на сиреневом экранчике высветился номер Брэндона.
— Да, Брэд! Привет! (Тьфу! Как неестественно-бодро, фальшиво. Это уже никуда не годится!)
— Здравствуй, Даниэль, — голос брата был тверд, но в нем не слышалось обычной уверенности. — Знаешь, мне нужно с тобой поговорить.
— Я слушаю.
— Нет, не по телефону. Можно, я приеду к тебе?
Даниэль поймал себя на слишком шумном выдохе и сделал вид, что поперхнулся.
— Что за тайны? Полиция нас уже не слушает. Хотя если хочешь — приезжай. Только вечером. Я через пять минут уеду: у меня тесты.
— Дело не в полиции, — проговорил Брэндон. — И хотелось бы все же поскорее. Я должен был еще вчера тебе позвонить. Или позавчера. Дени, это важно — поверь!
Что-то в голосе брата заставило Даниэля еще сильнее нахмуриться.
— Ладно, — Лоринг-старший взглянул на часы. — Тогда давай встретимся через полчаса в кафе на развилке шоссе. Ну, в том кафе, что в шести милях, а по-нашему — в десяти километрах от Килбурна. Помнишь?
— Помню, — слышно было, что Брэндон слегка усмехнулся. — Это там я тринадцать лет назад обожрался мороженым. Когда ты впервые выиграл заезд в большой «Фортуне». С тех пор я туда ни разу не заезжал.
— Еще бы! Ты тогда не только обожрался мороженым, но еще и нализался шампанского, что в пятнадцать лет не особенно полезно. Отец меня чуть не убил! Значит, через тридцать минут там. Хорошо?
