— Бедняга! — вырвалось у Даниэля. — И представить жутко. Но мы ведь хотели забыть, верно? На подиуме ты в итоге был, а значит — все улажено. А я, благодаря тебе, знаю, что в нашей фирме есть мерзавец, который дает такие вот советы гонщикам конкурентов! Даже если это была действительно шутка, все равно Кейли должен за нее ответить.
— Но ты не сможешь об этом рассказать, не упоминая меня! — напомнил Брэндон.
Рыжий Король нахмурился:
— Я не стану рассказывать. Но сделаю все, чтобы убрать из фирмы эту скотину. Нужно предупредить Ларри.
— Есть еще одна штука, Дени, — голос Лоринга-младшего снова стал тверд. — Кажется, адвокат-поросенок — не единственная брешь в вашей обороне. Понимаешь, я ведь видел, кто нас с тобой сфотографировал! Ну, когда ты дал мне по роже.
Даниэль поморщился:
— Какая разница? Мне казалось, что в холле никого не было.
— А я успел заметить. Он стоял за колонной. И знаешь, кто это был? Роберто Феличе.
Даниэль не испытал бы такого потрясения, даже если б круглый пластмассовый столик подскочил и стукнул его по лбу.
— Феличе? Фотограф компании «Ларосса»? Наш фотограф?! Ты не ошибся, а?
— Это был он, Дени. И это значит, что Роберто работает на сторону. И возможно…
— Возможно что? Договаривай. Ну!
— Возможно, в «Лароссе» есть и другие оборотни. Во всяком случае, мне так кажется.
Рыжий Король удержал готовое вырваться ругательство.
— Брэди, ты здорово мне помог. Хотя не могу сказать, чтобы обрадовал. Впрочем, в нашем спорте это закономерно. Одни платят — другие переплачивают. И перекупают.
Брэндон отвернулся и с силой сплюнул:
— Да пошли они все! Какой это, на хрен, спорт? И я влез в это дерьмо по уши! Никогда не думал, что до такой степени признаю свое поражение!
На его щеках и скулах ярко проступили знакомые с детства алые пятна. И опять — такие знакомые слезы в больших, расширенных глазах. Слезы гнева.
Даниэль перегнулся через столик и опустил руку на плечо брата.
— Слушай, малыш, брось, а? Ну хочешь, я тебе склею змея? Самого большого. Выше всех будет летать, честное слово!
Брэндон расхохотался и по детской привычке боднул Даниэля в грудь, чуть не сокрушив столик.
— А на кино денег дашь?
Даниэль кивнул с самым серьезным видом:
— Дам, малыш. Только сообщи, какую сеть кинотеатров ты собрался покупать. А пока — врежем-ка еще по мороженому, а? Мне тоже захотелось. Угощаю!
Глава 6
Удар по тылам
Будучи взрослым, Даниэль по-настоящему плакал только раз в жизни. В больнице Вальденштадта. Тогда, очнувшись от наркоза, он напрямик спросил врача: «Я смогу гонять, как раньше?» И врач — светило, спешно вызванное то ли из Берлина, то ли из Гамбурга, — так же прямо ответил: «Пока об этом рано думать. Вам предстоят еще несколько операций. После второй или третьей можно будет сказать что-то определенное. Но я бы не стал сильно надеяться».
Лоринг понимающе опустил веки. Даже губы у него не дрогнули. А когда все ушли и молодая медсестра притворила полупрозрачную дверь перегородки, за которой дежурила, отчаяние волной накрыло Даниэля. Все кончено! Сто против одного — он ясно видел это в больших стеклах докторских очков…
— Господи! — только потом он понял, что впервые в жизни молился, молился искренне, пылко и горячо. — Господи! Наверное, я в чем-то очень виноват. Наверное, Ты меня наказал по делу. Но, может быть, Ты простишь меня? Ну не последняя же я скотина, делал же я в жизни и что-то хорошее! Господи, позволь мне вернуться на трассу! Прошу Тебя!
Слезы ручьями текли по щекам, капали с подбородка, и он стирал их мохнатым полотенцем, ужасаясь мысли, что дежурная войдет в палату и увидит. Слава Богу, она не вошла. А утром никто не заметил, что у него покраснели глаза: в темных провалах на фоне белого, как бумага, лица это трудно было разглядеть.
После встречи с Брэндоном Лоринг поехал на тесты, уверенный, что абсолютно владеет собой.
Как обычно в острой ситуации, когда нервы напряжены, Даниэль работал особенно собранно. Он проходил круг за кругом, уверенно выполняя все команды Грэма, отрабатывая торможение и, как по лекалу, выписывая повороты. Подъезжал к боксам и, не снимая шлема, невозмутимо ждал, покуда механики проверят износ резины и поколдуют со смазкой. Обсуждал с Грэмом поведение машины на каждом из участков, выслушивал вопросы конструктора двигателя и толково на них отвечал. Ничто не выдавало его состояния, разве что — само это спокойствие, которое отличало Даниэля именно в самых критических ситуациях.
К концу работы ему даже показалось, что он успокоился. Но только показалось. Порыв горечи и злости налетел внезапно. Даниэль ехал домой и вдруг ощутил, что эта злость душит его, лишает воли и рассудка. Он никогда не понимал предательства, никогда внутренне его не прощал. И если то, что сейчас творилось вокруг него, происходило из-за рассчетливого предательства своих, этому не могло быть разумного объяснения!
Конечно, он знал, что в сети гонок «Фортуна» сильнее, чем где бы то ни было, развит экономический шпионаж. Что за любой секрет, украденный из конструкторского бюро «Лароссы», заплатят миллионы евро и столько же выложат в «Лароссе», чтобы узнать о технических поисках и достижениях конкурентов. Все это было вполне естественно, хотя и вызывало у него омерзение. Но грязная газетная травля, снимок, проданный куче агентств, — это уже выходило за пределы технического соперничества. А взрыв? Разве не ясно, что чужие, кем бы они ни были, не могли проникнуть в боксы «Лароссы»? Значит — тоже кто-то свой? Кто-то свой спокойно поставил взрывное устройство, чтобы убить ведущего гонщика команды?! Ублюдки!
Остановив машину возле обочины, Даниэль откинулся на спинку сиденья и дал волю своему бешенству, слезам и ярости.
Истерика длилась около минуты. Потом он успокоился и тронул машину с места. Вот бы это кто-нибудь снял! А интересно: ему в салон «лароссы» еще не встроили жучка или миниатюрной видеокамеры? Тьфу! Это уже бред начинается, мания преследования. Что бы, интересно, сказала по этому поводу Айрин? Вот! Вот с ней-то и нужно обо всем поговорить.
Он усмехнулся. С чего вдруг ему показалось, что все так плохо? Как раз наоборот! Именно теперь — лучше, чем когда бы то ни было. Во-первых, у него есть брат, которого он любит и который любит его, и сегодня им обоим удалось переступить через опасную грань соперничества, разъединявшую их долгие годы. Во-вторых, есть дети, и это важнее гонок, побед, славы, всего на свете. А в-третьих, есть еще комиссар Айрин Тауэрс, и она его не предаст!
Достав телефон, он набрал номер. Ему отозвался вежливый автоответчик — ясно, сейчас комиссар занята.
— Айрин, это Даниэль. Я узнал кое-что очень любопытное. Нужно поговорить. Если сможете, позвоните сегодня. Пока!
