— И у вас тоже, — невозмутимо отчеканила Айрин. — А его пока что не удается довести до стресса всей мировой прессе. Его (уж простите за правду!) не довели и вы, сэр, двумя подряд идиотскими выходками. Похоже, он и в этом смысле может выдержать шестикратную перегрузку. А вот я, кажется, устала. Ведь только хотела заснуть — и звонок! Даниэль, там виски остался?
— Остался. Но мне в полдень уже нужно быть на трассе. А сейчас половина четвертого. Еще и поспать бы неплохо!
— Ну и спите. Брэндон, вы как? Выпьете?
— С удовольствием. Комиссар, но что мне теперь делать?
— Ничего. Ваше заявление я, считайте, приняла. Полиция на место преступления уже выехала. Однако свидетель имеет право оставаться анонимным, это входит в программу защиты свидетелей.
— Но — кассета видеонаблюдения! Та, что над входом бутика.
— Кассета будет у меня, — отрезала Айрин. — Я начинаю коллекционировать видеокассеты с подвигами Брэндона Лоринга.
Он перевел дыхание, с трудом заставив себя усмехнуться:
— Значит, вы мне верите? Несмотря на то, что я тогда сделал?
— А что вы сделали? — она подняла брови. — Полиция ничего не может вам предъявить. Ваши разборки с «Лароссой» меня не касаются. Что же до убийства Эммы, то уж вам-то оно было невыгодно ни с какой стороны! Тем более вы бы не стали убивать ее, попозировав перед камерой. Думаю, вычислить того, кто был в квартире, мы сможем.
— Как? — заинтересованно спросил Даниэль. — Спорю на что угодно, отпечатков он не оставил.
— Представьте себе, оставил, — возразила комиссар. — В квартире он их, безусловно, стер, но с одного предмета стереть не успел. Потому что вы, Брэндон, унесли этот предмет с собой. Простите: пока вы купались, я вынула это из вашей куртки.
И она положила на сервировочный столик медный ключ с двумя бородками.
— Вы сказали, что по рассеянности забрали его с собой. Ну вот, я и проверила (благо, порошок у меня нашелся!). На ключе отпечатки двоих: ваши и еще одного человека. Он был без перчаток. Глупо, но факт. За всю мою практику я три раза сталкивалась с такой небрежностью убийц. Кстати, коли так, то это, скорее всего, не професиональный киллер. Без перчаток работают «крутые» — бывшие военные, наемники. Ребята, привыкшие думать, что в полиции служат идиоты, а они сами — герои, умники и всегда сумеют замести следы. Если я правильно вычисляю заказчика убийства, то на него как раз такие и работают. И именно они знали тайну маскарона.
— Ничего себе! — вырвалось у Брэда. — Но Эмма мне плела, что про ключ никто больше не знает!
— А ты и уши развесил! — отозвался Даниэль. — Я тоже знал: она сто раз говорила об этой львиной роже и о ключе, когда уговаривала к ней приехать. Наверняка могут быть и третий, и четвертый «посвященные» (бедная Эмми «утешалась» не только с тобой, малыш!). А Гедеоне, похоже, терпел это. Или ему было плевать.
Айрин Тауэрс смотрела на братьев и улыбалась: сейчас они были особенно схожи меж собой. И в обоих проскальзывало что-то неистребимо мальчишеское, упрямое, резкое.
— Ясное дело: парень не хотел пользоваться отмычкой — она всегда оставляет следы. А убийцы явно собирались создать видимость несчастного случая. Странно, конечно, что, открыв дверь, убийца положил ключ обратно в пасть маскарона. Но и это объяснимо: возможно, он боялся впопыхах выронить ключ, а дверь за собой нужно было запереть. Тогда полиция констатировала бы, что в квартиру никто не входил. Могу предположить: этот человек собирался вообще унести ключ с собой. Но тут вы, Брэндон, опередили его — он не успел покинуть апартаменты первым, не то мог вас там запереть.
— Ну да! — фыркнул Лоринг-старший. — На ходу изменил бы свой план: раз, мол, этот идиот подставился, то пускай на него и подумают!
— Убийцу задержала книга, — продолжила комиссар. — Он получил указание обязательно унести ее. Но, вероятно, не сразу обнаружил.
— Да она ведь лежала на самом видном месте! — удивился Брэд.
— Поэтому и не была замечена. Мы редко ищем вещи на необычных для них местах. Наконец убийца увидел книгу. Хотел взять — и тут входит Брэд. Наш невидимка спрятался где-то в той же комнате. Брэндон зашел в ванную, увидел Эмму, убитую, скорее всего, пару минут назад (вспомните: крови натекло еще совсем немного). Парень тем временем выбрался из убежища, схватил «Смертельный танец» и направился было к двери. Однако вы, мистер Лоринг, не задержались возле трупа, как это обычно бывает в кино, и — слава Богу — не стали трогать тела. Вы выскочили из ванной, и невидимке пришлось снова скрыться. Он явно не готов был вас убивать.
— Так что же это получается? — воскликнул Брэд. — Я, выходит, запер его там?
— Выходит, заперли. Думаю, отмычки у него все же были — на случай, если в пасти маскарона не оказалось бы ключа. (Вдруг Эмма, заподозрив неладное, убрала бы его оттуда?) Значит, он либо открыл дверь отмычкой, либо выскочил в окно. А так как все окна апартаментов Висконти, если мне не изменяет память, выходят на одну сторону, то в этом случае парень попал в поле зрения камеры.
— Но вы ведь собираетесь изъять кассету! — напомнил Даниэль. — Иначе…
— Никаких «иначе»! — перебила Айрин. — Кассета будет у меня. А использую я ее тогда и так, когда и как мне будет нужно.
Лоринг-младший смущенно улыбнулся, искоса глянув на брата:
— Ты был прав, — сказал он по-немецки. — Она — просто класс! Да при такой бульдожьей хватке еще и баба отменная. Есть на что посмотреть!
— И что послушать! — разозлился Даниэль. — Между прочим, она тебя отлично поняла.
— И благодарю за комплимент! — кивнула Айрин. — Вы тоже ничего, Брэд. И человеком оказались неплохим — брат не зря вас так любит. Только вечно вы оказываетесь там, где не надо бы! Но это уж, видно, судьба такая…
Глава 11
Главное оружие
Грэму Гастингсу, в течение последних десяти лет — бессменному техническому директору «Ларосссы», этой весной исполнилось сорок девять. Он сохранил отличную спортивную форму, и при своем высоком росте и мощном сложении обладал легкой юношеской походкой. Поэтому ему шли фирменные футболки и бейсболки, тренировочные костюмы, комбинезоны, кроссовки. Даже их пламенно-рыжий цвет гармонировал с серьезным лицом инженера, обрамленным очень короткой бородой (скорее ее можно было назвать трехдневной небритостью), с его большими умными глазами за стеклами продолговатых очков и даже немного скептическим выражением, которое часто появлялось на этом лице. Гоночная, молодежная атрибутика выглядела на Грэме даже более естественно, чем классические строгие костюмы, которые он надевал, когда того требовали обстоятельства.
Но при всем этом Гастингс оставался истинным англичанином, до мозга костей пропитанным британской заносчивостью, британским гонором (который, впрочем, отлично умел скрывать) и британской дотошностью.
Он хорошо ладил со всей командой, начиная с самого Эдуара Мортеле и заканчивая младшим техперсоналом, но это совершенно не означало, что «дирижер гонки» в чем-то проявлял излишнюю уступчивость. Сказать по правде, он вообще не был склонен к уступчивости, а иной раз становился твердым, будто каменная глыба. Умея всем и каждому объяснить логику своих досконально продуманных поступков и доказать свою правоту, он, когда диктовали обстоятельства, отдавал жесткие приказы, ничего не объясняя, но требуя безукоризненного исполнения. Грэму доверяли, потому что многократно имели возможность убедиться не только в его знаниях и опыте, но и в его потрясающей интуиции.
