Дорога на Йоркшир шла через несколько частных владений, и один раз отряду уже встретился конный разъезд, состоявший из трех вооруженных молодцов. Они сразу узнали Веллендера и поспешили, отъехав к обочине, поклониться ему, лишь тогда приметив, что в обществе сэра Эдвина едет еще и высокое духовное лицо, с которого они, возможно, взяли бы плату за проезд, но как ее возьмешь в присутствии шерифа? Кругом дороги редкие рощи перемежались с засеянными и уже заколосившимися полями ржи и овса, обширными полянами, на которых паслись овцы. Встречались деревни, но они не стояли вплотную к дороге, а стыдливо от нее отодвигались: какому крестьянину охота, чтобы в его дом постучались какие-нибудь припозднившиеся путники? Ведь попросятся не просто переночевать, а и поужинать, а заплатят ли за ужин, еще поди знай… Поэтому, чем дальше дом от дороги, тем оно лучше. Есть ведь постоялые дворы, вот туда и езжайте, господа путники, они для того возле самой дороги и строятся.
Но как раз постоялого двора им все не встречалось и не встречалось, да собственно, сэр Эдвин, хорошо знавший эту дорогу, помнил, что такой двор будет лишь возле самой границы с Йоркширом, и до темноты они туда не доберутся.
– Лошади уже едва плетутся! – с неудовольствием заметил он, еще раз оглядываясь и видя, что хвост отряда стал опасно растягиваться по дороге. – Придется делать привал. Доедем до ближайшей деревни – она примерно в миле отсюда и там заночуем.
Епископ Антоний, к которому сэр Эдвин обратился с этими словами, покачал головой:
– Мне кажется, деревни здесь не богатые. Постой целого отряда разорит этих людей. Не лучше ли остановиться в одной из рощиц?
– Но не думаете же вы, что я не заплачу вилланам за хлеб? – удивился шериф. – Да нам много и не потребуется. Запасов, правда, у моего отряда нет – мы в дальнюю дорогу не собирались. А у вас что-нибудь припасено?
– Конечно, – подтвердил епископ. – Нам ехать еще далеко. И поскольку мой отряд сократился более, чем в два раза, мы можем поделиться провизией. Сегодня ее хватит на всех, а завтра можно пополнить запасы. Вы ведь провожаете нас только до границы соседнего графства?
Шериф кивнул:
– Дальше не могу, мне нужно вернуться в Ноттингем.
Они вскоре добрались до деревни, вызвав там вначале небольшой переполох, однако крестьяне быстро успокоились, поняв, что у шерифа к ним нет никаких претензий. Хлеб в селении был, и путникам охотно продали два десятка свежеиспеченных лепешек.
– А ежели хотите, могу продать ягненка! – предложил Веллендеру деревенский староста. – Сам зарежу, сам освежую и сварю вон в том, большом чане. По миске бульона хватит всем вашим воинам, а вашей светлости с их преосвященством мяса будет вдоволь. Я смотрю, с вами девчушка едет молоденькая. Ей бы тоже кусочек мяса не повредил.
– У меня с собой не так много денег! – возразил шериф.
Но епископ тотчас снял с пояса кошелек.
– Думаю, у меня их как раз хватит. Только, если позволите, мессир, мы разделим мясо на всех. Как раз по кусочку и будет.
– Я всегда так делаю! – засмеялся сэр Эдвин. – Мне слишком дорога моя дружина. А тебя, добрый человек (это относилось уже к деревенскому старосте) хочу попросить устроить в своем доме на ночлег его преосвященство и эту девочку. Мы все – люди военные, и ночлег у костра для нас – дело привычное, а вот духовному лицу и малышке лучше будет под крышей и на постели, хотя бы и соломенной.
Епископ Антоний засмеялся:
– Мне тоже нередко приходилось ночевать не под крышей, так что я с радостью разделю с вами место у костра, ваша светлость.
– И я! – воскликнула Изабель, все это время стоявшая неподалеку от шерифа. – В крестьянских домах не топят до самой зимы, а у костра тепло. Можно я тоже переночую с вами?
– Можно, – стараясь казаться суровым, – разрешил шериф. – Но утром мы тронемся дальше, а ты, дитя мое, останешься в этой деревне. Через сутки я буду возвращаться и заберу тебя в Ноттингем.
Девочке явно не очень понравилось такое решение, однако возражать она не посмела и отправилась с несколькими воинами собирать хворост для костров. В данном случае Веллендер использовал еще одну свою привилегию: кому бы еще, кроме самого шерифа, удалось безнаказанно наломать сучьев и собрать сухостоя в роще, принадлежащей местному сеньору?
После ужина сэр Эдвин расставил караулы и вернулся к огню. Епископ Антоний извлек из своей сумки небольшую флягу, в которой было около пинты
[32]
крепкой монастырской настойки.
– Это хорошо восстанавливает силы, – он сделал глоток из фляги и протянул ее шерифу. – Попробуйте. Наши монахи настаивают ее на нескольких травах и ореховой скорлупе. А потом добавляют меда для пущей полезности.
Сэр Эдвин глотнул и ощутил, как огонь обжег его горло и сразу разлился в груди. Уже потом во рту появился терпкий и нежный вкус.
– Ну как? – улыбнулся епископ.
– У-ух! – больше сказать было нечего.
– Вот и замечательно. А теперь, простите, я засну. В мои годы все же трудно переносить долгий путь совсем без отдыха.
С этими словами епископ завернулся в свой широкий плащ, накинул на голову капюшон и преспокойно растянулся возле костра, прямо на голой земле, положив под голову свою объемистую дорожную сумку. Не прошло и минуты, а он, судя по глубокому, ровному дыханию, уже спал.
– Вот это называется чистая совесть! – прошептал один из воинов, подкидывая в костер сучьев и тоже устраиваясь на ночлег. – Мне бы так спать!
– Молись часов этак по пять в сутки, может, тоже обретешь безмятежный сон! – отозвался шериф.
Ему самому не спалось. Весь этот день казался странным, и все события не укладывались в одно целое. Загадочная шайка, напавшая на епископа и его свиту, непонятно, откуда взявшая отменное вооружение. Сам епископ и его таинственное путешествие, цель которого он упорно не хотел называть. Наконец, девчонка-корзинщица, странное существо, одновременно беззащитное и обладающее какой-то мистической властью. Не будь этой власти, разве он, шериф Ноттингема, Эдвин Веллендер, согласился бы таскать за собой троих разбойников Робина Гуда, вместо того, чтобы просто повесить их на ближайшем дереве, как он и собирался сделать? Из-за этих разбойников, между прочим, бодрствуют, кроме основных караульных, еще двое его воинов, и им это определенно не нравится…
– Вы не спите, мессир?
Робкий голосок вывел сэра Эдвина из вязкой череды мыслей.
Маленькая Изабель, которой оруженосец шерифа юный Фредерик уступил для ночлега свой плащ, подошла, путаясь в его подоле, и села на небольшом расстоянии от Веллендера, подогнув ноги и до подбородка завернувшись в темную ткань. Капюшон плаща был, однако, откинут, и шериф заметил, что блики костра отражаются не только в больших, светло-карих глазах девочки, но и на ее щеках. Неужели такая шелковистая кожа? И впрямь, будто у знатной дамы. Да и у дам не всегда такая… Собственно говоря, сэр Эдвин не так уж часто в своей жизни встречал знатных леди – в основном видел их на турнирах в Ноттингеме, куда чаще приезжал охранять порядок, чем участвовать в поединках. Раза четыре он, впрочем, принимал вызовы заезжих сеньоров (местные отлично знали, что не стоит этого делать!), и вот тогда все сидевшие вокруг ристалища дамы ахали от восторга, махали ему платками… Одна как-то раз даже бросила к его ногам свое покрывало. Хорошо, что он вовремя вспомнил, как в таких случаях поступают благородные рыцари, и, обвязав прозрачной тканью кисть левой руки, торжественно проехал круг, дабы все увидели, как он радуется такому действительно редкому подарку. Леди оказалась, как он потом узнал, женой какого-то лондонского графа, который был поражен и, вероятно, возмущен ее выходкой, однако вызвать Ноттингемского шерифа на поединок не решился. Вот у той леди, помнится, была как раз такая шелковистая кожа.
