Но то открытие, которое Веллендер против воли сделал там, на месте своего выигранного поединка, осмыслялось еще хуже, и единственное объяснение, которое он находил, никак не могло его порадовать…
На окраине леса, за мостом, его встретили четверо дружинников и юный Фредерик.
– Слава Богу, вы живы, мессир! Я от страха чуть голову не потерял!
– Сейчас я тебе ее оторву! – пообещал, поравнявшись с оруженосцем, сэр Эдвин. – Я тебе поручал оберегать девчонку?
– Д… да! – растерялся Фредерик.
– Ну, и где она?
– Там, в лесу. Я видел ее, она цела и невредима. И бой ведь закончился.
– Точно. А во время боя она торчала возле меня, в самом пекле, да еще и пыталась размахивать чьим-то мечом – нарывалась на то, чтобы ее прикололи, как жука, к любому из деревьев.
– Вот это девочка! – восхитился оруженосец. – Такая никого не испугается.
Шериф посмотрел на юношу с такой яростью, что тот сразу прикусил язык, а дружинники против воли стали усмехаться в отвороты своих бармиц.
– Дело же не в том, испугается ли кого-то она! – рявкнул Эдвин. – Ее-то тоже никто бы не испугался, вот, в чем беда! А ты разинул рот и даже не был с нею рядом. Тебе плевать на мои приказы?
– Нет, сэр, что вы, сэр! (с перепугу Фредерик позабыл даже о своем старании обращаться к шерифу по-французски, как-никак, он, оруженосец, родом из благородных). Я держался рядом с Изабелью, но она вдруг пропала, а я… а на меня уже наседали разбойники…
– Ясно! Скольких мы потеряли в этом бою? Кто-нибудь считал?
– Да. – Вместо оруженосца ответил один из воинов. – Вэйн считал живых, мертвых, раненых. В нашем отряде убиты шесть человек, ранены восемь, двое сильно. В отряде его преосвященства епископа убитых трое.
Веллендер нахмурился.
– Сказать по правде, я думал, что будет хуже. А мертвых разбойников вы, случаем, не сосчитали?
Воин присвистнул:
– Пока никто не удосужился. Но их там сто-о-олько валяется! Один этот невероятный богатырь завалил человек пятнадцать, самое малое, да леди в белом покрывале подстрелила троих. Ну, и мы были не так уж плохи. Думаю, по самому малому счету, половина их шайки здесь осталась, на радость воронам и лисицам этого леса.
Шериф снова тронул коня вперед. Хочешь не хочешь, надо исполнять свои обязанности, надо ехать к отряду.
– А кто этот великан и эта леди? – уже на ходу спросил он Фредерика. – Рыцарь, судя по всему, и есть тот самый знаменитый истребитель разбойников из Кентербери, которого прозвали Седым Волком. Выходит, про него не врут. А женщина?
– Не знаю, мессир! – теперь голос оруженосца сделался и вовсе испуганным. – Мне показалось, что они знакомы с его преосвященством епископом. По крайней мере, леди к нему подъехала, и сейчас с ним разговаривает. А сначала она перевязала двоих раненых. Ловко так, словно часто это делала. Не могу понять, кто она такая. На вид ведь знатная леди, а стреляет лучше любого из нас! Другое дело, что иные дамы любят охотиться, однако охота это охота, а бой это бой. Ведь так?
Сэр Эдвин молча кивнул. Они уже достигли прогалины, и шериф увидел «поле битвы». Множество тел убитых разбойников и наемников (из этих, судя по всему, никто не уцелел – надо было сразу смываться!) немного привели в порядок мысли Веллендера. По крайней мере, жертвы принесены не зря. Хотя, не появись вовремя Седой Волк и его бесстрашная спутница, все могло закончиться совершенно иначе.
Рыцарь-гигант в это время стоял возле своего коня и невозмутимо чистил широченное лезвие боевого топора. «А ведь, пожалуй, он будет покрупнее Малыша Джона!» – с изумлением, если не с некоторым трепетом подумал Веллендер, против воли любуясь рыцарем, потому что вблизи тот был очень красив. Его громадное тело обладало такими правильными, совершенными пропорциями, что окажись он в отдалении и так, чтобы с ним рядом не было других людей, можно было бы принять его за человека обычного роста. Между тем, он был куда выше туазы
[45]
. Лицо Седого Волка, казалось, не имело возраста: видно было, что он не молод, но вряд ли кто-то решился бы определить, сколько ему лет. Правильные, жесткие черты, жгучая чернота бровей и ресниц рядом с червленым серебром волос, ясный, почти юношеский взгляд глаз, цветом напоминающих грозовое облако. Морщины очерчивали эти глаза великолепным узором, рассказывая будто не о старости, а о многих и многих пережитых и переживаемых страстях. Этих морщин было немало на лбу, возле рта, но и они не выдавали Волка – ему могло быть сорок пять, могло быть на десять, а то и на пятнадцать лет больше. Он жил вне своего возраста, возможно, даже не вспоминая о нем, чтобы тот ему не мешал.
Увидав сэра Эдвина, который, подъехав к нему, спешился, рыцарь опустил топор и приветствовал Веллендера учтивым поклоном.
– Доброго вам утра, мессир! – произнес он на чистом французском языке, при этом голос у него оказался не басовитый, какого можно было ожидать, а глубокий и звучный. – Примите восхищение старого драчуна: я успел увидеть, как вы рубились один с тремя, и могу сказать, что нечасто встречал такого отменного воина. А воинов и сражений я повидал столько, сколько дай Бог не видеть ни вам, и никому!
– Благодарю, сир рыцарь! – против воли Веллендер улыбнулся. – Вы умеете утешить. Если б не ваше вмешательство, боюсь, все мое воинское искусство могло не помочь. И виноват в этом был бы я один: из-за собственной самонадеянности я дал заманить наш отряд в ловушку.
– Вероятно потому, что не знали всех обстоятельств! – покачал головой рыцарь, – Но, возможно, вы все равно вышли бы победителем, я же видел расклад сил, когда подъехал. Положение было очень тяжкое, но не безнадежное. Однако, как хорошо, что этот разбойничий сброд имеет обыкновение так орать во время драки! Мы их, наверное, за целую милю услыхали и помчались изо всех сил. Я, вон, шлема надеть не успел.
– Зато без шлема разбойники скорее поняли, кто вы такой, и мигом обратились в бегство!
Эти слова произнес голос, одновременно низкий и мелодичный, и если бы Эдвин тотчас не обернулся и не увидел, что говорит женщина, он мог бы принять его за голос юноши. Неслышными шагами к ним подошла та самая леди с белым покрывалом на голове, чья стрела столь вовремя поразила разбойника, едва не проверившего прочность шлема шерифа.
– Здравствуйте, сэр Эдвин! – сказала дама, без малейшего смущения приближаясь к мужчинам и вмешиваясь в их разговор. – Я, было, подумала, что не успела узнать о вашем переезде в Йоркшир, но епископ Антоний объяснил мне, в чем дело. Спасибо! Не согласись вы проводить его преосвященство за пределы Ноттингемшира, он бы погиб, и я б никогда себе этого не простила!
Совсем недавно Веллендер уже испытал самое сильное в своей жизни изумление, не то сейчас, он наверняка ахнул бы: «Откуда вы знаете меня, миледи?!». Но у него просто не оставалось на это сил. Высоко поднятые брови и недоуменный взгляд были единственной реакцией на невероятную осведомленность дамы. Ведь из ее слов явствовало, что и его имя, и его звание были ей известны еще до беседы с епископом…
