– Ступай назад, Рамиз! – приказал шейх Али. – Если стена рухнет, и враги Аллаха пойдут на приступ, постарайтесь хотя бы задержать их.
Он проводил глазами юношу, которого, как он сам прекрасно понимал, только что послал на верную смерть, и с высоты Мушиной башни еще раз окинул взором крепостные стены и город. Надежды нет! Воины в страхе и унынии. Он не раз и не два уже слышал их речи о том, что Аллах отвернулся от своих верных сынов...
Али-аль-Фазир вновь посмотрел на восток и содрогнулся: на его глазах от верхней части Проклятой башни отломился громадный кусок, будто невидимый чудовищный топор рубанул по ней сверху и наискосок... Часть площадки и стены со страшным грохотом, который был слышен даже на большом расстоянии, рухнул на прилегающую к башне стену, сметя с нее десятка два воинов, и оставив в стене огромную выщерблину.
– Аласар! – подозвал шейх одного из воинов, который вместе с другими пытался достать стрелами франков, вновь тащивших к Мушиной башне свои приставные лестницы. – Сними свой пояс, он у тебя белого цвета... Привяжи его к копью и спустись к франкам39. Ты ведь знаешь их язык. Рамиз знает лучше, но я отослал его... Скажи тому, кто ими командует, что мы просим прекратить штурм. Мы сдаемся. Эмиру я тоже пошлю сообщить об этом. Я знаю – он не станет возражать. Скажи франкским вождям, что я прошу принять меня в их лагере, чтобы обсудить условия сдачи города.
– Слушаюсь, повелитель! – ответил Аласар и, бросив свой лук, принялся поспешно разматывать пояс. В его черных глазах сверкала сумасшедшая радость, которой он и не пытался скрыть. Он тоже не хотел умирать!
Не прошло и получаса, как над стенами крепости и над равниной протрубили рога, и задолго до полудня шум сражения повсеместно стих. Граф Анри Шампанский, успевший прочно занять часть западной стены со стороны порта, не стал отводить своих рыцарей, но велел закрепиться на новых позициях: чем закончатся переговоры, сказать трудно, а отказываться от достигнутого успеха было бы просто смешно!
Не отступили от полуразрушенной восточной башни и англичане. Они лишь отошли на безопасное расстояние, потому что оседание Проклятой башни могло продолжиться. Часть воинов и рыцарей, однако, вернулись в лагерь, и с ними вместе – король Ричард. Едва стало известно о том, что комендант Акры предлагает переговоры о сдаче города, Ричарда охватил порыв ликования – он верил в успех своего дерзкого плана, но не ожидал таких скорых результатов. Однако спустя короткое время силы покинули короля – приступ лихорадки, самый жестокий за все время болезни, свалил его с ног, и он не сумел даже сесть в седло – рыцари, испуганные этой внезапной, столь необычной слабостью могучего монарха, соорудили носилки из копий и плаща и отнесли своего предводителя в его шатер.
– До чего же ты довел себя, сумасшедший мальчишка! – воскликнула, не войдя, а попросту вбежав в шатер, королева Элеонора и склонилась над сыном.
По лицу, шее, плечам и рукам Ричарда струями стекал пот.
– Не воображайте, матушка, что я умру, и вы станете править Англией в одиночку! – проговорил король, стараясь не стучать зубами и пытаясь улыбнуться.
– Очень мне нужно на старости лет возиться со страной, в которой ты, а еще раньше твой отец натворили столько глупостей! – в тон ему вскричала Элеонора. – А потом, неужто ты позабыл, что за тобой, если ты вздумаешь умереть, трон наследует твой младший братец, заносчивый дурак, гордец и трус? Если уж я так говорю о собственном чаде, то оно того и стоит... Ты не самый лучший король, какой может быть, но ты все же куда лучше старухи, которой пора подумать о спасении души, и молодого надутого глупца! На-ка вот, выпей: эту настойку мне дали в монастыре Святой Троицы в Кентербери. Монахи уверены, что от лихорадки она помогает лучше других лекарств.
С этими словами женщина опустилась на колени возле постели сына, приподняла ему голову и поднесла чашку, куда налила из пузатой глиняной бутыли густой ароматной жидкости.
Ричард глотнул раз, другой, допил все до конца, и дрожь в его теле и впрямь почти сразу унялась.
– Хорошая штука! – теперь он уже улыбнулся по-настоящему. – Крепкая, как вино. Можно еще, а, мама?
– Я бы не советовала. Те же монахи сказали, что если выпить этой штуки слишком много, можно впасть в буйство. А ты и так бываешь буен, Ричард! Утром выпьешь еще чашку. А сейчас лежи спокойно и гони вон всех своих рыцарей. Условия сдачи города отлично обсудит и Филипп-Август. Воевать он не мастак, зато очень хорош, когда ему сдаются... Сейчас придет Беренгария – я попросила ее подогреть для тебя вина.
Львиное Сердце нахмурился:
– Вот это зря! Не очень бы я хотел, чтобы молодая жена видела меня в таком состоянии... Еще подумает, что вышла замуж за хилую развалину!
Элеонора искренне рассмеялась:
– Правду говорят, что чем сильнее и отважнее мужчина, тем дольше он остается ребенком. У тебя было столько женщин, а ты их вовсе не знаешь! Женщины любят восхищаться подвигами. Но не меньше того любят жалеть, сострадать, перевязывать раны и прикладывать к горячему лбу возлюбленного влажный платок. Важно только давать им возможность чередовать одно с другим. Успокойся: увидев тебя таким, эта девочка влюбится еще сильнее!
Решительная королева не только посоветовала сыну «гнать вон всех рыцарей», но и отдала приказание охранявшим шатер воинам, чтобы к королю никого не впускали. Однако едва ли нашелся бы такой караульный или даже дюжина караульных, которым удалось бы не пропустить куда-то Седрика Сеймура. Он попросту отшвырнул от входа в шатер троих или четверых воинов и вошел.
Ричард в это время только что задремал. Рядом с ним находились лишь две женщины. Юная королева Беренгария пристроилась возле его постели прямо на ковре и нежно положила голову на плечо мужа. Ее черные, как уголь, волосы широким плащом укрывали могучую грудь короля. Элеонора сидела в кресле, возле небольшого стола и читала, доказывая тем самым, что по-прежнему обладает хорошим зрением: на столе горела лишь одна свеча в маленьком бронзовом подсвечнике.
Когда из-за полога послышались возмущенные вопли стражи, и в шатер вошел старый рыцарь, Беренгария тихо ахнула, а Элеонора быстро обернулась к вошедшему и даже едва не вскочила с кресла, но удержалась.
– Что это такое?! Что это значит, сир Седрик? Как вы посмели?..
Седой Волк, увидев бледное, влажное от пота лицо Ричарда и испуганно расширенные глаза Беренгарии, слегка смутился и заговорил почти шепотом:
– Право, я не хотел бы быть грубым, ваши величества! Однако есть одно важное дело, которое нужно довести до ушей короля... Мне сказали, что он сильно захворал, да я и сам это уже вижу. Вот и думаю теперь, возможно ли его разбудить ради того, чтобы он услыхал нечто важное, чего завтра может уже не услышать?
– О чем вы, мессир? – так же тихо спросила Элеонора.
Седрик коротко рассказал об узнике-монахе, которого он и молодые французские рыцари нашли в темнице под Проклятой башней и о его желании увидеть английского короля и рассказать нечто важное.
