– Так у вас есть адвокат?
– Конечно. Что в этом удивительного?
– Кто является вашим адвокатом?
– Артур Этвуд. У него офис в Мьютуэлле.
Сержант Хоффман повернулся к Мейсону:
– Я о таком не слышал. Вы его знаете, Мейсон?
– Да, я имел с ним пару раз дела. Такой лысый, приземистый…
Специализировался когда-то по делам возмещений за телесные повреждения.
Кажется, он, как правило, устраивал дела без суда и получал хорошие возмещения.
– Как случилось, что вы видели завещание в присутствии
своего адвоката? – обратился Хоффман к Гриффину. – Это довольно необычно, чтобы
завещатель приглашал наследника вместе с его адвокатом для того, чтобы показать
им завещание.
Гриффин сжал губы:
– Об этом вам придется поговорить с моим адвокатом. Я не
хочу в это соваться. Это сложное дело, я не желаю об этом дискутировать.
– Хватит крутить! – рявкнул сержант Хоффман. – Говорите, как
все было! Быстро!
– Что это означает? – спросил Гриффин.
Хоффман повернулся лицом к молодому человеку и взглянул на
него сверху вниз. Челюсть у сержанта слегка выдвинулась вперед, терпеливые
глаза приобрели вдруг жесткое выражение.
– Это значит, мистер Гриффин, что подобный номер у вас не
пройдет. Вы пытаетесь кого-то покрывать или играть в джентльмена. Одно или
другое. Это вам не удастся. Или вы мне сейчас же скажете то, что знаете, или
поедем с нами в управление.
Гриффин покраснел от гнева:
– Вы что себе позволяете, сержант? Не слишком ли резко
начинаете?
– Меня мало трогает, как я начинаю. Дело идет об убийстве, а
вы сидите в кресле и играете со мной в кошки-мышки. Ну, отвечайте, быстро! О
чем был тогда разговор и как случилось, что дядя показал завещание вам и вашему
адвокату?
– Вы, наверное, понимаете, что я говорю под принуждением?
– Понимаю, понимаю. Говорите.
– Итак, – начал Гриффин, явно затягивая, – я уже дал вам
понять, что дядя Джордж не лучшим образом жил со своей женой. Он рассчитывал
подать на развод, если ему удастся достать доказательства ее неверности. У нас
с дядей были общие интересы, и однажды, когда мы разговаривали втроем, с нами
был мистер Этвуд, дядя вдруг достал завещание. Мне было неловко, у меня не было
желания в это углубляться, но Этвуд подошел к делу как адвокат.
Гриффин повернулся к Мейсону:
– Я думаю, что вы понимаете ситуацию, правда? Кажется, вы
ведь также адвокат.
Хоффман не спускал глаз с лица Гриффина.
– Не отвлекайтесь, мистер Гриффин, – посоветовал
полицейский. – Рассказывайте, что было дальше?
– Дядя Джордж принялся острить в адрес жены, после чего
показал нам какую-то бумагу и спросил мистера Этвуда как адвоката, имеет ли
юридическую силу завещание, написанное завещателем собственноручно, или также
требуется подтверждение двух свидетелей? Еще дядя сказал, что написал
завещание, но опасается попыток опротестовать его, поскольку слишком мало
отписал супруге. Он сказал, что завещал ей всего пять тысяч долларов, и
добавил, что все остальное останется мне.
– Значит, вы не читали сам текст завещания? – спросил
сержант.
– Собственно, нет, – ответил Гриффин. – Ну, по крайней мере,
я не изучал его внимательно, вчитываясь в каждое слово. Я лишь бросил беглый
взгляд на него и увидел, что оно написано почерком дяди Джорджа. Ну, и он ведь
сам все сказал. Мистер Этвуд просмотрел завещание более тщательно.
– И что было дальше? – спросил полицейский.
– Это все, – ответил молодой человек.
– Нет, не все, – настаивал Хоффман. – Что было дальше?
Гриффин пожал плечами:
– Ну, дядя чего-то еще говорил, ну, разные вещи. Я не
очень-то внимательно слушал и сейчас почти не припоминаю…
– Вы прекратите свои выкрутасы или нет? – не выдержал
Хоффман. – Что еще говорил мистер Белтер?
– Он сказал, – ответил Карл Гриффин, четко произнося каждое
слово, – что хочет так поступить, чтобы его жене ничего не досталось в случае,
если с ним случится что-то нехорошее. Он сказал, что не будет удивлен, если она
попытается отправить его на тот свет и завладеть имуществом, когда узнает, что
не получит при разводе значительной суммы. Теперь я сказал вам все. А вообще,
господа, если хотите знать мое мнение, то я считаю, что все это не ваше собачье
дело. Я заявляю, что говорил под принуждением и мне совершенно не нравится ваше
поведение.
– Не надо комментариев, – поморщился Хоффман. – Ваши слова,
кажется, могут объяснить ту фразу, которую вы произнесли, когда впервые
услышали об убийстве…
– Прошу вас, господин сержант, не возвращаться к этому, –
перебил его Гриффин, подняв руки вверх. – Если даже я и сказал так, то в
совершенно пьяном виде. Я не помню тех своих слов и совершенно так не думаю.
– Может быть, вы так и не думаете, – вмешался Мейсон, – но
вам отлично удалось…
Сержант Хоффман резко повернулся к адвокату:
– Хватит, мистер Мейсон! Я веду следствие, а вы здесь только
зритель. Или вы будете сидеть тихо, или убирайтесь отсюда прочь!
– Вы не напугаете меня, господин сержант, – спокойно сказал
Мейсон. – Это дом Евы Белтер, а я ее адвокат. Я выслушиваю ответы, по меньшей
мере пачкающие ее репутацию, и заверяю вас, что сделаю все, чтобы эти
высказывания были либо подтверждены, либо взяты обратно.
Терпеливое выражение исчезло с лица Хоффмана. Он посмотрел
на Мейсона взглядом, не сулящим адвокату ничего хорошего.
– Согласен, – сказал он. – Вы можете защищать свои права и
интересы вашей клиентки. Но что-то мне подсказывает, что скоро вам самому
многое придется объяснять, мистер Мейсон. Чертовски странно, что полиция приезжает
на место преступления и застает вас болтающим с женой убитого. И еще более
странно, что женщина, которая находит мертвого мужа, бежит и в первую очередь
звонит адвокату, а потом уж думает о чем-то еще.
– Во-первых, она не находила убитого мужа, а всего лишь
слышала выстрел, – гневно ответил Мейсон. – А во-вторых, вы отлично знаете, что
я друг миссис Белтер.
– Так действительно могло бы показаться на первый взгляд, –
сухо заметил сержант.
Мейсон широко расставил ноги и расправил плечи.
– Давайте объяснимся откровенно, господин сержант, – сказал
Мейсон. – Я представляю интересы Евы Белтер и не вижу повода для того, чтобы
швырять в нее грязью. Мертвый Джордж Белтер не стоит для нее ломаного цента.
Зато представляет кучу денег для мистера Гриффина, который беззаботно
появляется здесь с алиби, не выдерживающим никакой критики, и начинает обвинять
мою клиентку.
