Мейсон спрятал отчет в карман и начал барабанить пальцами по
подоконнику.
– Вы действуете мне на нервы, – отозвалась Ева Белтер. – Вы
можете мне сказать, что все это значит?
– Я сказал вам.
– Что это за бумаги?
– Профессиональные дела.
– Какие дела?
Он рассмеялся:
– Неужели потому, что я веду ваше дело, я должен
исповедоваться перед вами о делах всех своих остальных клиентов?
– Вы ужасны, – капризно заявила она.
Он пожал плечами, не переставая барабанить пальцами по
подоконнику. Раздался стук в дверь.
– Пожалуйста, – крикнул Мейсон.
В открытой двери появилась Делла Стрит. Она замерла, увидев
на постели Еву Белтер.
– Хорошо, что вы пришли, Делла, – приветствовал ее Мейсон. –
Я хочу на всякий случай приготовить целый комплект бумаг. У нас должны быть
готовы прошения о назначении управляющего наследством, протест против
утверждения завещания, прошение о назначении миссис Евы Белтер чрезвычайным
распорядителем со всеми полномочиями. Затем будут необходимы подтвержденные
выписки решений о назначении чрезвычайного распорядителя для вручения
заинтересованным сторонам.
– Вы хотите сразу же продиктовать их? – холодно спросила
Делла.
– Да. Но я хотел бы также поесть.
Он подошел к телефону и заказал завтрак в номер. Делла Стрит
смотрела на Еву Белтер.
– Извините, мне понадобиться столик, – сказала Делла.
Ева Белтер подняла брови, после чего сняла со столика стакан
жестом дамы, которая прижимает к себе юбку, чтобы ненароком не прикоснуться к
встреченному на улице нищему. Мейсон поднял бутылку имбирного пива, а также
ведерко со льдом и вытер столик влажной тряпкой, в которую было завернуто
ведерко. Он поставил столик на середину комнаты и придвинул к нему кресло.
Делла приготовила блокнот и взяла карандаш.
Минут двадцать Мейсон быстро диктовал, затем принесли
завтрак. Все трое ели с аппетитом, почти в полном молчании. Ева Белтер вела
себя как госпожа, которая унизилась до принятия пищи за одним столом с
прислугой.
После завтрака Мейсон велел убрать посуду и вернулся к
диктовке. В половине десятого все было сделано.
– Возвращайтесь в бюро и перепечатайте бумаги как положено,
– сказал Мейсон Делле. – Только смотрите, чтобы никто не видел, что вы делаете.
Лучше всего закройтесь на ключ. Для прошений можете воспользоваться
отпечатанными бланками.
– Хорошо. Я должна сказать вам пару слов наедине.
Ева Белтер презрительно фыркнула.
– Не обращайте внимания, Делла, – сказал Мейсон. – Миссис
Белтер уже уходит!
– О нет! – запротестовала Ева Белтер.
– Да, вы уйдете, – твердо сказал адвокат. – И притом сейчас
же. Вы мне были нужны для получения от вас данных по этим бумагам. Теперь вы
пойдете и отнесете завещание, а после полудня явитесь в мой офис подписать
прошения. Только держите язык за зубами. Репортеры захотят взять у вас
интервью, они поймают вас рано или поздно. Вы воспользуетесь всеми своими
прелестями и будете потрясены и сломлены перед фотографами страшным ударом,
который свалился на вас. Вы не будете в состоянии дать какое-либо связное
интервью, они должны поверить, что вы находитесь в безутешном горе. Как только какой-нибудь
фоторепортер направит в вашу сторону аппарат, показывайте колени и начинайте
лить слезы. Понимаете?
– Вы вульгарны, – сказала Ева Белтер ледяным тоном.
– Может быть, – не стал спорить Мейсон. – Зато я хорошо знаю
свое дело. И бросьте свои ужимки, вы же убедились, что на меня они не
действуют.
Она с достоинством надела плащ и шляпу.
– Каждый раз, когда я начинаю чувствовать к вам симпатию, –
сказала она, направляясь к двери, – вам обязательно нужно что-нибудь сказать
так, чтобы все испортить.
Мейсон без слов открыл ей дверь, низко поклонился на
прощание и снова закрыл дверь. Со вздохом облегчения он повернулся к Делле
Стрит.
– Что случилось, Делла?
Она сунула руку за вырез платья и достала конверт.
– Это принес посыльный.
– Что это?
– Деньги.
Он открыл конверт. В нем были стодолларовые дорожные чеки,
две книжечки по тысяче долларов каждая. На всех чеках была подпись Гаррисона
Бурка. Оставалось только вписать имя получателя. К чекам была приложена
записка, поспешно написанная карандашом и подписанная инициалами Г.Б. Мейсон
развернул записку и прочитал:
«Я считаю, что лучше будет на некоторое время исчезнуть. Не
дайте мне впутаться в это, любой ценой спасайте меня!»
Мейсон отдал чеки Делле Стрит.
– В последнее время грешно жаловаться на дела, Делла. Смотри
только, выбирай места, где будешь их реализовать.
Она кивнула:
– Скажи мне, что случилось. Во что она тебя впутала?
– Пока только в пару хороших гонораров. И заплатит еще,
когда дело закончится.
– Однако она тебя втянула. Втянула тебя в убийство. Я
слышала сегодня утром, что говорили репортеры. Она затащила тебя домой до
появления полиции и устроила все так, чтобы в случае чего свалить вину на тебя.
В какой-то момент она просто скажет, что ты был наверху, когда раздался выстрел.
Какая у тебя гарантия, что она этого не сделает?
Мейсон устало махнул рукой.
– Я предполагаю, что она это рано или поздно сделает, –
сказал он.
– И ты ей это позволишь?
Мейсон стал терпеливо объяснять:
– Клиентов не выбирают, Делла. Их нужно принимать такими,
какие они есть. В этой игре обязательно только одно правило: если уж взял дело,
то нужно сделать все, чтобы довести его до благоприятного результата.
Она фыркнула:
– Это еще не значит, что ты должен позволять сваливать на
себя убийство для того, чтобы прикрыть чьего-нибудь любовника.
– Я вижу, что ты неплохо информирована. С кем ты
разговаривала, Делла?
– С одним репортером. Но я не разговаривала, а только
слушала.
Он усмехнулся:
– Теперь возвращайся в офис и приготовь бумаги. И не
беспокойся обо мне. Мне нужно доделать еще кое-что. Смотри, чтобы за тобой
никто не следил, когда ты пойдешь сюда в следующий раз.
– Первый и последний раз я пробую такие фокусы. Я едва от
них избавилась. Они шли за мной по пятам. Я повторила тот же фокус с туалетом,
что и твоя подопечная. Это всегда сбивает мужчин с толку, когда женщина уходит
в туалет. Один раз они на это попались, но во второй раз не получится.
