Сержант Хоффман чесал в голове, не зная, что об этом подумать.
Нора Вейт украдкой послала матери взгляд.
– Это ваш последний шанс, – медленно продолжал Мейсон. –
Правду говоря, вы вместе с матерью виноваты в сокрытии убийцы и должны обе
предстать перед судом так, как будто вы сами совершили убийство. Гриффин признался
во всем, ваши показания для нас, в сущности, мало важны. Если вы хотите
упираться и настаивать на фальшивых показаниях, то это ваше дело. Если же вы
хотите реабилитировать себя в глазах полиции, то это ваш последний шанс.
– Я задам вам только один вопрос, – вставил сержант Хоффман.
– На этом мы закончим дело. То, что вы сделали, соответствует точно или
приблизительно тому, что рассказал Мейсон?
– Да, – ответила Нора тихим голосом.
Миссис Вейт, вырванная наконец из апатии, прыгнула к ней с
яростью в глазах:
– Заткнись, Нора! Ты идиотка! Не видишь, что они берут тебя
на испуг?
Сержант Хоффман повернулся к ней.
– Может быть, мы и взяли на испуг, – медленно сказал он, –
но подтверждение дочери и ваше высказывание решают дело. Теперь вам не осталось
ничего другого, как сказать правду. В противном случае вы предстанете перед
судом за укрывание убийцы.
Миссис Вейт облизала губы.
– Я не должна была посвящать эту идиотку, – взорвалась она
со страстью. – Она ни о чем не знала, спала как колода. Это я услышала выстрел
и пошла наверх. Я должна была заставить его жениться на мне, а не на ней. Но у
нее нет счастья в жизни, я хотела дать ей шанс. Вот как мне это обернулось.
Сержант Хоффман впился взглядом в Мейсона:
– Ну и галиматья. Может быть, вы мне еще скажете, что стало
с пулей, которая не попала в Белтера?
Мейсон рассмеялся:
– Именно этого я не мог разгрызть, сержант. Этот мокрый
зонтик и захлопнутая дверь с самого начала не давали мне покоя. Я догадался о
том, что должно было произойти, но не мог сложить все камешки в единую мозаику.
Я сразу же стал искать дырку от пули. Только теперь я сообразил, что Карл
Гриффин при своей хитрости вообще не осмелился бы убить, если бы в стене
осталось отверстие от пули. Отсюда вывод, что с пулей могло произойти только
одно. Вы не догадываетесь, сержант? Белтер купался. Ванна громадная, в нее
входит много воды, когда она полная. Все в Белтере кипело от бешенства, когда
он ждал возвращения жены. Услышав, что она вернулась, он выскочил из ванны,
набросил на себя халат и стал на нее кричать из кабинета. Они ругались
несколько минут, после чего она в него выстрелила. Он стоял в этот момент в
дверях ванной, приблизительно в том месте, где потом нашли тело. Если вы
встанете у входных дверей и попытаетесь прицелиться пальцем, то у вас будет
приблизительная траектория, по которой летела пуля. Она пролетела мимо Белтера
и попала в ванну. Вода ослабила ее силу. Потом домой вернулся Карл Гриффин, и
Белтер рассказал ему все. В этот момент он подписал себе смертный приговор,
потому что Гриффин сразу ухватился за уникальный случай. Он поставил Белтера
там, где тот стоял, когда в него стреляла жена, после этого выстрелил Белтеру
прямо в сердце. Затем он оставил револьвер и вышел. Разве это не гениально
просто?
Глава 20
Утреннее солнце заглядывало через окно в кабинет Мейсона.
Адвокат сидел в кресле, глаза у него были покрасневшие от недосыпания. Он
смотрел через широкий стол на Пола Дрейка.
– Я узнал кое-что по знакомству, – заявил детектив.
– Выкладывай!
– Гриффин сломался в шесть утра, – сообщил Дрейк. – Над ним
работали всю ночь. Нора Вейт пыталась от всего отказаться, узнав, что он
молчит. Дело решили показания старухи. Это странная женщина. Она не пискнула бы
ни словечка до судного дня, если бы дочка держала язык за зубами.
– Следовательно, она все-таки дала показания против
Гриффина?
– Да, и это самое смешное. Она света не видит из-за дочери.
До тех пор пока она думала, что обеспечит ей хорошую партию, она держалась. Но
как только решила, что Гриффин оказался в ловушке и ей нет никакой выгоды
дольше покрывать его, она повернула против него. В конце концов, это ведь она
знает правду.
– А что с Евой Белтер? – спросил Мейсон. – Я подал прошение
об освобождении.
– Напрасно старался. Они сами освободили ее около семи часов
утра. Как ты думаешь, она появится здесь?
Мейсон пожал плечами:
– Может быть, будет чувствовать благодарность, а может быть,
и нет. Во время последнего свидания она обругала меня последними словами.
В другой комнате скрипнули двери, после чего щелкнул замок.
– Мне показалось, что я закрыл дверь, – сказал Дрейк.
– Может быть, это портье, – ответил Мейсон.
Дрейк встал и тремя длинными шагами подошел к двери. Он
выглянул, и на его лице появилась улыбка:
– Привет, красотка.
Из приемной раздался голос Деллы Стрит:
– Добрый день. Мистер Мейсон уже здесь?
– Здесь, – ответил Дрейк, снова закрывая дверь. Он посмотрел
на часы, потом на Мейсона:
– Нечего сказать, твоя секретарша рано приходит на работу.
– Который час?
– Еще нет восьми.
– Она начинает работу в девять. Я не хотел морочить ей
голову вечером, у нее и так было много работы. Я сам настучал на машинке
прошение об освобождении Евы Белтер, поймал в полночь судью, чтобы он подписал
его, и подал прошение.
– Ее освободили и без этого. Ты напрасно старался.
– Предпочитаю подать ненужное прошение, чем не подать
нужного, – серьезно ответил Мейсон.
Дверь в коридор снова щелкнула. В тишине пустого здания
звуки доходили до самого кабинета. Они услышали мужской голос, после чего на
столе Мейсона зазвонил телефон.
Мейсон поднял трубку.
– Пришел мистер Гаррисон Бурк, – услышал он голос Деллы. –
Он хочет с вами увидеться. Говорит, что у него важное дело.
Улица внизу еще не начала гудеть утренним движением, и
детектив услышал слова Деллы в трубке. Он поднялся с кресла:
– Я пойду, Перри. Я заскочил только для того, чтобы сказать
тебе о Гриффине и о твоей клиентке.
– Благодарю за сообщения, – ответил адвокат, показывая на
дверь, выходящую прямо в коридор. – Выйди туда, Пол.
Еще до того, как дверь закрылась за детективом, Мейсон
сказал в телефон:
– Впусти его, Делла, Дрейк уже выходит.
Через минуту в кабинет вошел Бурк с лицом, расплывшимся в
улыбке.
